В 2014 году в заблокированном Луганском аэропорту ему пришлось очень быстро изучить то, чему учатся несколько лет — стрельбе из миномета. Оборона ЛАПа продолжалась с 1 апреля до 1 сентября, украинские военные держали его в полной осаде, без всякого наземного сообщения, без достаточного количества пищи и боеприпасов. После этого у Андрея был еще Донецкий аэропорт. А потом, чтобы не сойти с ума, он начал учить минометчиков на фронте попадать в цель с одного выстрела.
Сегодня Андрей Моруга — инструктор и один из разработчиков ГРК Броня. За два года он развез более 1000 планшетов военным и сам научил более 2000 бойцов. Фактам ICTV минометчик рассказал историю своей войны и обороны двух аэропортов, о том, сколько времени занимает научить “с нуля” попадать четко в цель и какие потери несет противник благодаря умелым действиям украинских военных.
Россияне профессионально били, 600 человек в землю зарывались и все
До войны в Киеве работал в компании, которая занимается строительством энергетических объектов. Занимался энергетикой, альтернативной энергетикой, системами резервного питания. Сам я киевлянин. Указ Турчинова о мобилизации был 18 марта 2014 года, а 21-го я уже оказался в Гончаровске. Как-то был приказ отвезти ребят на военный аэродром в Нежин. И я подумал — мы их отвезли, они там останутся, а я должен возвращаться — так не пойдет.
С первого же дня оказался в терминале Луганского аэропорта. Но там еще все работало. Мы в магазине еще покупали пельмени, мороженое. Женщины там работали, готовили для нас еду. Затем поплатились за это, за “пособничество карателям”. Многие люди сначала нам помогали, потом перестали, — боялись. Их расстреливали. Вот, сосед тебя сдал, и тебя показательно расстреляли.
Мы стояли в окружении прямо перед взлетной полосой, все было оккупировано, наши ребята были далеко, в радиусе 40 километров. Так мы жили два месяца.
Через неделю сепары нам отключили воду и электричество. А поскольку аэропорт — это стратегический объект, включалась система резервного питания. Они методом подрыва подстанции отключили от питания, а оно переключалось. Так где-то неделю не могли понять, что происходит. Позже все переключилось к ВАУШу (район Ворошиловградской военной школы летчиков в Луганске) там большая подстанция есть и аэропортовская ячейка. Они ее погасили, опечатали и заминировали, чтобы никто не включил. Так у нас пропал свет. Затем перекрыли воду. Но через старую советскую арматуру вода все равно была. Через несколько недель они поняли, что вода у нас есть. Тогда снова решили это взрывчаткой — взорвали и вода закончилась.
Но моя довоенная работа мне очень пригодилась в аэропорту. Понимал, что на каждый стратегический объект должен быть генератор. Должна быть система аварийного запуска взлетно-посадочной полосы. Там был местный электрик, который нам помогал, он нам показал генератор. Мы его нашли, я отремонтировал. Сработала автоматическая система запуска. Научным методом: А давайте врубим еще эту фигню, мы сделали свет на взлетной полосе. У нас окна забиты были, но внутри сияло все, как новогодняя елка. Мне сначала влетело за это, а потом поняли, что мы благодаря этому можем сажать самолеты.
По нам били круглосуточно. Я, после первого обстрела, когда над головой непонятно что разрывалось, осознал, — если не выучу как оно работает и стреляет, то завтра буду опять это все наблюдать. За несколько дней прошел курсы артиллерийского училища.
Как-то сепары собрали 10 или 11 фур людей, пошли на штурм аэропорта. Тогда впервые мы применили миномет. Мы их просто расстреляли, как в тире. Они поняли, что просто так нас не возьмут. С тех пор начались Грады и минометы без остановок. Жесткий минометный обстрел начался, когда зашли россияне. Они профессионально били, 600 человек в землю зарывались и все. Нам пришлось огрызаться одним минометом, и когда мы попадали и затыкали их, наши ребята становились смелее.
По нам ежедневно прилетало по 10 и более кассет Града. Кассета — это 40 ракет. Где-то по 400-500 штук в день падало на наши позиции. Поэтому, когда сейчас ребята говорят, что у них падает 5 мин, мне трудно это воспринимать как обстрел.
Там никто не думал ни о быте, ни о еде. Когда тебя в одном месте толкут и некуда деться, и спрятаться — в голове одно — дожить до следующего дня. 80-ка (80 отдельная десантно-штурмовая бригада) немного ранее зашла, им еще успели продуктов каких-то завезти. У нас были галеты, дождевая вода, банка тушенки на троих. Там поел-не поел не имело значения, когда с четырех сторон лупили.
Когда нам БК (боекомплект) и еду сбрасывали с парашютами, мы могли выбрать — несколько контейнеров еды или БК. Без еды как-то можно было продержаться, а без БК никак. Когда самолет садился в районе аэропорта, мы открывали огонь по кругу из всего, из чего можно было. Но, когда сбили Ил-76, самолеты перестали летать.
Если бы Ил-76 садился под прикрытием штурмовиков, сепары бы побоялись в него стрелять. Уже как его сбили, сушки кружили очень долго, только толку никакого. Хотя, они нам дали возможность пойти собрать пацанов. Их остатки мы все собрали в отдельный прицепчик. Красный крест приехал специальной машиной, чтобы их забрать, но там была такая каша, что их собрали в тот отдельный прицепчик и так забрали. Мы погибших держали в холодильниках, в ящиках из-под мин.
Летом нас перевели на Металлист — это уже район Луганска, за ним заводы и уже многоэтажки. Мы стояли почти в поле, открытые, все вокруг нас разорванное. Стрелкотня не доставала до сепаров, только мы минометами. И получается, что только мы работали. Там я попал в расстрельные списки. На Трибунале у всех написано “каратель”, а у меня — “тварь, правосек, укрофашист”. И фотка с Тайсоном (собака на фото). Через Металлист 200-ых (погибших) из аэропорта вывозили, много беженцев там было. И там я однажды услышал фразу: Извините нас, за то, что мы натворили. Женщина плакала и извинялась.
Я как-то пошутил, что для полной картины, надо мне и в Донецкий аэропорт попасть. Так и получилось. Но там работа выглядела иначе — в луганском аэропорту мы линейками и специальными приборами измеряли и делали расчеты, а в донецком — на планшете. Это в разы ускоряло работу. Сепары там голову не успевали поднять.
Самое жесткое было, когда ребята вызвали артиллерию на себя — значит, у них так жарко было. В таком случае мина настраивается “на осколок”, то есть она не пробивает, а разрывается, когда прикасается к чему-то. По рации мы передавали: кабанчик пошел. У ребят было 35 секунд, чтобы спрятаться, когда мина разрывалась, у них было 40 секунд, чтобы стрелять по сепарам.
Чувство невыполненного долга оставило меня только через полтора года
Еще когда лежал в госпитале после ДАПа, мне казалось, что это все другая реальность, то, что происходит в Киеве, что это другое измерение. Война была больее реальным миром, чем этот. ДАП — поломал много. На Берковцах (городское кладбище) весь ДАП, целый ряд ребят, которых я знал в конце 2014, начале 2015 годов. У меня было ощущение невыполненного долга, что я дело свое не довел до конца.
Все мне было не так после войны, но у меня семья, пришлось вернуться на работу.
Со временем поменял должность, изменил работу, а моральное состояние не улучшалось. Я затухал. Жена говорила, что мы с войны пришли, но не вернулись. Уже сама готова была меня на войну отправить, только, чтобы я здесь не мучился.
На новой работе у меня появилось немного больше свободного времени и я начал ездить на фронт к своим ребятам, отвозил им планшеты с программой расчетно-графического комплекса Броня (Armor).
Графически расчетный комплекс Броня рассчитывает настройки для стрельбы для танковых пушек, минометов, БМП, позволяет стрелять на расстоянии более 10 километров. Кроме того, программа позволяет стрелять из закрытых огневых позиций. Но больших значений для точности стрельбы имеет уровень подготовки военных.
Так получилось, что весной 2017 я начал полноценно работать в Благотворительном фонде помощи армии Вернись живым. Начал возить планшеты и учить ребят на передовой.
За два года я всю армию несколько раз объездил. Уже более 1000 планшетов отвез и передал ребятам. У каждого планшета научил в среднем около двух-трех человек — вот и посчитай сколько людей. Две-три тысячи человек — сам. Я и Академия Сухопутных войск.
Обычно, я учу командиров рот или взводов. Толку с того, что научу двух корректировщиков, если они завтра уволятся. Я учу командиров. Выбираю самых толковых и целый день вкладываю им знания в головы. Затем перехожу в другое подразделение. На самом деле, чтобы их всех научить, мне надо месяц, но у меня нет столько времени, поэтому учу двух-трех на роту очень подробно, а они учат весь батальон.
Ребята сначала переживают, мол, как они заставят учиться других, но своими действиями — выстрел — в цель, выстрел — в цель, они делают так, что батальон сам хочет учиться.
Например, в одной из бригад есть молодой и бравый лейтенант, — парень, моложе чем моя дочь. Но его все слушаются. По результату, будучи пехотным офицером, он сориентировал миномет, нашел цель, сделал расчет и дал команду расчета. Он выполнил команду и задачи артиллериста. Мне на все потребовалось 52 минуты. Он всю информацию в себя впитывает. И хорошо, что таких молодых, талантливых офицеров становится больше и больше.
Вся артиллерия — это геометрия, просто углы. Это игра углами. Основная масса ребят, кто работает с расчетами, понимают сразу. Если ты “ноль” в геометрии, ты все поймешь, просто понадобится на час дольше объяснять. Я так объясняю, что меня кто-угодно поймет. По глазам видно — понимают меня или нет.
Утро у меня начинается с сообщений с фронта о проделанной работе. Ребята мне рассказывают — где, сколько, как уничтожено врагов и их техники. Иногда приезжаем, учим, а через некоторое время там участок совсем меняется — ребята так четко вражеские позиции отрабатывают.
Еще в 2017 году я прикинул, сколько ребята с моей помощью, с помощью этой программы, реально уничтожили врагов. Из моих личных источников, минимально — за одного нашего 30 россиян. И только в 2017 году меня морально отпустило. Отпустило то чувство невыполненного долга.
На сегодняшний день почти 90% украинской армии, благодаря волонтерам, обеспечены планшетами с программой для корректировки огня. Проблема остается в том, что планшеты ломаются, требуют обновления, иногда, просто, заканчивается их срок годности. Поэтому, вопрос в обеспечении планшетами с Броней всегда актуален.
Дарья Бурая
фото: из личного архива А. Моруги