1 декабря 1991 года Украина провела референдум, подтвердивший Акт о государственной независимости, принятый Верховной Радой 24 августа.
Тогда более 90% граждан проголосовали за суверенную Украину.
Насколько трудно было продвинуть эту идею, какие препятствия оказывали силы внутри страны и за ее границей и с какими эмоциями встретили столь высокий результат выступавшие за проведение голосования, рассказал в интервью Фактам ICTV экс-депутат Верховной Рады Украины (I, II , III, IV и VI созывов), борец за независимость Украины в XX веке Иван Заец.
– Насколько сложно было продвинуть идею с референдумом?
– Инициатором проведения референдума 1 декабря 1991 был Игорь Юхновский (председатель демократической оппозиции, – Ред.), который предложил сделать это в день выборов президента.
Он объяснял, что подобный референдум позволит ускорить процесс признания миром украинского государства.
У нас был очень горький опыт во времена УНР, когда нас не признали мировые лидеры, а следовательно, и не оказали нам помощь. А значит, мы потеряли украинское государство. Поэтому нужно всегда думать, в каких условиях мы будем утверждать нашу государственность.
Референдум легитимизировал наше решение – Акт провозглашения независимости Украины. Он этот уровень легитимизации поднял очень высоко.
Но самое главное, что этот референдум легитимизировал весь украинский государственный процесс. Потому что он сделал так, чтобы создателями украинского государства были не только родители-основатели, то есть депутаты, которые принимали Акт провозглашения независимости Украины, но и те 28,8 млн граждан Украины, которые высказались 1 декабря 1991 года.
Этот референдум показал, что инициатором украинского государства являются не какие-то кулуарные договоренности политиков, а стремления и воля всего украинского народа.
Тогда Юхновский сказал, что нужно принять постановление из трех пунктов.
Первый – это задекларировать, что Украина с 24 августа становится самостоятельным демократическим государством, и связать этот пункт с проведением референдума.
Второй – запретить коммунистическую партию.
И третий пункт – прекратить полномочия или распустить президиум Верховной Рады.
Еще с момента принятия декларации о государственном суверенитете Украины 16 июля 1990 года мы осуществляли политику такой постепенной, пошаговой суверенизации страны.
И за год приняли столько разных решений, которые фактически вывели нас из правового поля Советского Союза — мы начали строить свою экономическую систему.
Сражались две парадигмы: продолжение той старой политики и начало новой эры в жизни Украины.
– Столкнулись ли вы с затягиванием и препятствиями в проведении референдума?
– Не так легко было продвинуть идею референдума. Почему коммунисты не предложили эту идею? Ведь они всегда использовали этот механизм.
Во-первых, они были в плену 17 марта 1991 года. В плену горбачевского референдума. И они опасались нового референдума. Они полагали, что изменится ситуация. Но самое главное – они не думали провозглашать независимость 24 августа 1991 года.
Коммунистическое большинство находилось еще в плену этой парадигмы постепенной суверенизации Украины. А Народная Рада уже избавилась от этой парадигмы, и мы уже знали, что открылось окно исторических возможностей, и именно в этот день мы должны проголосовать Акт независимости.
Я увидел, что без референдума коммунисты не будут голосовать за Акт.
Так почему коммунисты приняли все-таки это постановление? Они не хотели принимать независимость, они не хотели ставить вопрос о референдуме.
Но когда они увидели, что идет большой напор, что ситуация требует действовать как-то иначе, в известной степени радикально – то для них идея референдума стала такой палочкой-выручалочкой.
Потому что они в глубине души думали, что этот референдум создает определенный период времени для того, чтобы все отмотать назад. Поскольку пока не будет референдума, вопрос независимости еще не решен.
Таков мотив: мы выигрываем время, потом сориентируемся и будем играть в политику на базе горбачевского референдума, который вроде бы был направлен на сохранение Советского Союза.
Я не скажу, что очень легко это все проходило, потому что, помимо прочего, мы находились под очень большим давлением России. Очень большим давлением России. Россия не восприняла провозглашение независимости Украины.
Пресс-секретарь Бориса Ельцина Игорь Вощанов заявил, что каждая республика имеет право на самоопределение. Но мы оставляем за собой право поднять вопрос о границах республик, провозгласивших независимость.
То есть, это шантаж, прямая заявка на территориальные претензии.
Собственно, мы эту политику и сейчас пожинаем в войне, которую развязала Россия восемь лет назад. Наша реакция была очень решительной: было заявление президиума 27 августа, было выступление тогда уже председателя Верховной Рады Кравчука, было очень резкое заявление Народного руха Украины.
И уже 28 августа к нам приехала делегация из РФ во главе с вице-президентом Александром Руцким.
Ясно, что украинская сторона выражала свое несогласие с таким курсом. Говорили, что это недружественная акция. Что это очень далеко идущие вещи отрицательного характера.
Наконец, подписали и объявили коммюнике. Но Россия на этом не остановилась.
Включились средства массовой информации бывшие советские, которые были фактически под Россией, и начали дискредитировать саму идею независимости.
Они начали запугивать украинцев, что независимость — это как бы изоляция, и вам очень плохо жить будет. И вот до войны дело дойдет.
Подключили политика Генри Киссинджера, который заявлял о ядерном армагеддоне, когда распадется Советский Союз.
Президиум Верховной Рады должен был сделать заявление, мол, вы своими действиями способствуете слухам о ядерных ударах между Российской Федерацией и Украиной. То есть давление было очень велико.
А параллельно с ним еще было давление со стороны союзных властей. Горбачев продолжал свою работу, чтобы подписать новый союзный договор, и когда уже стало ясно, что Украина не пойдет на это, они решили затягивать ее через соглашение об экономическом сотрудничестве. И даже виза есть на ней нашего премьера Витольда Фокина.
Но, опять же, мы ее трактовали как саму идею, а не конкретный договор.
Мы занимали такую позицию, что не может даже быть речи о какой-то федерации, как этого хотел Горбачев, или о каких-то других вещах. Речь может идти только о союзе суверенных государств, независимых.
Так что нам никто не помогал создавать наше государство. Наше государство действительно возникло по воле украинского народа – благодаря этому желанию иметь свое государство.
– Каковы впечатления и эмоции от результатов референдума?
– Когда мы увидели результаты этого референдума – ясно, что это была бомба. Ясно, что это было большое впечатление у нас. Что это, во-первых, поставило точку в этом оформлении украинской государственности как независимой. Во-вторых, мы увидели, что люди разобрались в этой ситуации.
Его переоценить невозможно. Это незабываемое событие. Потому что референдум объединил тогда украинцев. Он усилил соборность, единство и ответственность украинской нации и граждан за свое государство.
И мы это видим сейчас в войне с Россией. Все-таки спустя много-много лет после референдума Россия рассчитывала, что она здесь пройдет своими войсками Украину просто так.
Но нашлось очень много украинцев, патриотов, людей очень ответственных, лучших, которые пошли защищать свое государство. Многие отдали за него жизнь. И здесь мы говорим: Слава Героям!
Поэтому вы видите: значение этого референдума очень велико. Оно не пропало. Главная идея – показать, что украинское государство возникло из стремлений Украины к свободе, независимости, к желанию иметь свое государство – оно работает и сегодня. Сегодня проблема только в том, что мы мало говорим о тех событиях, которые были раньше.