21 ноября в Украине отмечают День десантно-штурмовых войск ВСУ.
Поскольку о героизме и подготовке десантников лучше их самих не знает никто, в канун праздника специальный корреспондент ICTV Владимир Рунец пригласил в студию на разговор командующего ДШВ ВСУ, бригадного генерала Игоря Скибюка.
Что об особенностях работы украинских десантников рассказал Игорь Скибюк – читайте на Фактах ICTV.
– Господин командующий, сегодня и официальные лица Украины, и аналитики из разных стран говорят о крайне сложной ситуации на фронте. Как бы ее описали Вы?
– Так и есть. Ситуация по отдельным направлениям достаточно сложная. Противник развивает тактический успех.
Откровенно говоря, на фронте сейчас нелегко. Но нужно правильно все понимать, осуществлять профессиональный анализ и не поддаваться эмоциям.
Я шучу, что нужно брать линейку и измерять темпы продвижения врага в сотнях метров, в километрах, чтобы увидеть, что он не имеет оперативных результатов.
Ему (противнику, – Ред.) очень сложно, он имеет чрезвычайно большие потери (там все завалено трупами).
Опускать руки и жаловаться – это не о нас.
– Врагу ни разу не удалось достичь таких решительных результатов, как, например, Силам обороны Украины на Курщине. Мы сделали прорыв на 30+ км, там есть устойчивый оперативный эффект. У противника такого нет.
Не хочется, знаете, иметь какой-то поверхностный, слишком оптимистичный вид. Идут тяжелые бои. Но противник не достиг каких-то своих определенных планов, особенной победы.
И такая сложная ситуация, думаю, будет продолжаться.
Курщина – это вообще уникальный случай. Мы с вами о ней поговорим более подробно.
Знаю, что, кроме потребностей украинской армии в оружии, патронах, различного вида боеприпасах, есть еще потребность в людях. Как бы Вы оценили подготовку новобранцев, которые сегодня попадают на фронт?
– Люди разные прибывают. В основном это взрослые люди с устоявшимся мировоззрением, которые реализовались в жизни.
Большинство из них понимают необходимость выполнения задач для защиты своей Родины.
Что касается подготовки, то в десантно-штурмовых войсках нам удалось создать и поддерживать достаточно высокий уровень подготовки при предыдущей модели (30-дневной). Сейчас, когда нам увеличили срок до 45 дней, будет только лучше. Как по закону философии, когда количество превращается в качество.
Мы работаем, чтобы уровень подготовки был достаточный, гарантированный, без некачественных моментов, с учетом необходимого опыта войны. Чтобы солдат получал конкретные практические знания.
Я требую проведения определенных тактических тренировок, чтобы солдат до автоматизма отрабатывал навыки. Чтобы эти навыки были в его сознании, и, когда происходила определенная ситуация, у него срабатывали скоростные реакции.
Мы работаем, чтобы наш солдат имел преимущество над противником (огневое, тактическое), имел необходимые для штурмовика навыки агрессивного ближнего боя и необходимые для пехотинца навыки ближнего боя.
Как командующий я общаюсь с командирами и требую, чтобы операции боя для бригад происходили с привлечением современных ударных огневых средств, мини-заграждений, чтобы осуществлять маневры сил, средств для противодействия противнику.
Моя ответственность заключается в том, чтобы солдаты, которые проходят у нас подготовку, были наилучшим образом подготовлены к выполнению будущих боевых задач. И нам это удается.
– Вы подтверждаете, что мотивация – один из ключевых моментов в подготовке бойца. Как Вам удается готовить бойцов с разным уровнем мотивации, ведь кто-то пошел на фронт добровольно, кого-то призвали?
– Мы работаем, чтобы сформировать доверие к командирам, к десантно-штурмовым войскам. Когда есть доверие, то это влияет и на мотивацию, и на готовность к выполнению задач, и на ситуационную осведомленность. Опять же, качество подготовки влияет на готовность солдата выполнять задачи.
Мы даем ему реалистичные и полные сценарии, которые происходят на поле боя. Поэтому он их проходил во время обучения, и на поле боя уже адаптирован.
Понятно, что есть обстрелянный солдат, необстрелянный. И надо это пройти. Но мы даем ему все эти необходимые знания и навыки, чтобы он понимал, что его ждет, как ему правильно действовать. Это работает.
Доверие к заданию, доверие к командирам, гордость от принадлежности к десантно-штурмовым войскам, понимание, что он будет подчинен максимально эффективному и адекватному командованию, подготовленным на достаточном уровне подразделениям. Так это достигается.
Фото: 199 учебный центр ДШИ ВСУ
– Российско-украинская война изменила многое. Она уникальна по своей сути, меняет подходы к ведению боя во всем мире. НАТО наблюдает, как все происходит в Украине, и делает свои выводы, меняя подготовку своих боевых подразделений и единиц для эффективности.
Сейчас у десантно-штурмовых войск нет возможности десантироваться в тыл противника. Какие новые подходы применения десантно-штурмовых войск есть сегодня в Украине? Как они работают?
– Условия этой войны наработали способы. Мы воюем преимущественно как общевойсковые части, но в то же время нас применяют на наиболее важных направлениях, где сосредоточены основные усилия врага.
Во всех наступательных операциях Сил обороны Украины всегда ударным компонентом были воинские части десантно-штурмовых войск, и они достигали положительных результатов.
Довольно часто наши воинские части и подразделения работают как резервы соответствующих командных, ликвидируя угрозы, переламывая ситуацию под себя.
Уже несколько моих бригад заработали репутацию пожарных команд. И умеем это делать достаточно профессионально.
Нам также удается проводить глубокие операции, как Харьковская или Курская.
– Наконец о Курской операции. Мы с вами встречались в этой студии в апреле, и Вы тогда сказали, что для Украины важно восстановить конституционный строй, восстановить закрепленные в Конституции границы, создать так называемую буферную зону безопасности. Вы уже тогда догадывались о подготовке Курской операции, которая началась в августе?
– Я не догадывался, не знал. Это просто обусловлено логикой вещей.
–Курская операция – уникальная. Знаю, что основной ударной силой были десантники. Возможно, Вы можете рассказать какие-то подробности подготовки операции?
– Много нельзя чем поделиться. Я не очень, знаете, люблю эти штампы – уникальный, супертайный. Прежде всего это не требует таких эпитетов.
Необходимость операции была обусловлена общей ситуацией на фронте. Она состоялась достаточно успешно. Наступательная фаза и нынешняя оборонительная.
Мы достигли значительных результатов, ломая оборону врага. Он не был там слабым. Были там определенные вопросы, нюансы…
Выполнили много тактических задач. Эта операция имела и имеет оперативный эффект, необходимый для Сил обороны Украины.
Например, враг был вынужден перегруппировать свои ударные части, применить определенные оперативные резервы, создать группировку войск около 50 тыс.
Мы знаем, что сейчас он вынужден применять северокорейский контингент. И задачи, намерения, сроки, которые он определял, еще не реализованы или не реализованы.
И операция развивается в соответствии с тем, как это бывает во время войны.
Это был, так бы сказать, интересный опыт. И опыт этот, я думаю, будет применен и в дальнейших наших наступательных операциях.
– Курская операция была очевидной неожиданностью для всех. Для американцев, для самих россиян, для украинского общества. Какой фактор определил ее успешность?
– Безусловно, планирование, процесс подготовки к этой операции, обеспечение, определение соответствующих центров притяжения объектов операции. Режим достаточно строгий и успешный был в секретности.
Нам удалось достичь оперативной тактической внезапности. То есть немало из запланированного было реализовано.
– Харьковская операция так же обсуждалась всем миром. Все эксперты анализировали, говорили об успехе Украины. Вы принимали непосредственное участие в Харьковской операции. Если сравнивать, в чем заключаются общие и отличительные черты Курской и Харьковской операций?
– Харьковская операция была более глубокая. Она имела два направления ударов, задачу по окружению противника.
Был применен глубокий рейд 80 отдельной десантно-штурмовой бригады.
80 ОДШБр выдвигалась классическим для применения десантно-штурмовых войск способом.
На Курщине было немного иначе из-за специфики местности. Я такую местность впервые увидел. И думаю, в Украине, возможно, даже нет таких элементов рельефа, как на Курщине.
Необходимо было преодолевать укрепленный рубеж противника.
Он был достаточно серьезно оборудован инженерными средствами, достаточно насыщен войсками.
– То есть они готовились?
– Да. Оценки, что там не было сил или средств обороны, являются не такими.
Там были полноценные ООПы (отделы особого назначения, – Ред.), РОПы (опорные пункты, – Ред.), хорошее оборудование и вооружение с полноценными гарнизонами.
Наши штурмовые группы, заходя, очень часто работали один к одному, или даже в меньшем количестве, чем противник, который оборонялся. И у них успешно получалось выполнять задачи.
Фото: 199 учебный центр ДШВ ВСУ
Например, подразделением десантно-штурмовых бригад за первые два дня было взято 17 объектов атаки. Это обычно типичный взводный опорный пункт с гарнизоном усиленного взвода. И было главное зайти, зацепиться.
И дальше я уже знал, что, если мы зацепились за этот ООП, значит он будет зачищен. То есть элемент прорыва этой полосы отличался от Харьковской операции.
Действия, которые развивались в глубине, также имели отличия. Противник более активно противодействовал. Возможно, хаотично. Ему не хватало управления, скоординированности.
Я не хочу раскрывать эти военные профессиональные подробности, чтобы не было понятно, кто где ошибся, кто где что сделал. Это тоже были нелегкие условия. Местность добавляла сложностей.
Это было достаточно трудно. И сама территория противника, почувствовать это…
– Собственно, Харьковская операция происходила на украинской земле. А это – за границей, другое государство. Возможно, был фактор местного населения?
– Нет, фактор местного населения почти не влиял, потому что большинство покинули зону боевых действий.
Хотя мы имели данные радиоперехвата или задерживали местное население, которое предоставляло информацию противнику о нашем движении.
В общем какая-то инаковость территории. Хотя бояться этого или создавать из этого какую-то большую проблему нечего. Но такое ощущение инаковости было.
– А в чем заключалось это ощущение инаковости?
– Это сначала. Потом, когда втягиваешься в операцию, проходит определенный цикл боев, дежурства, все притупляется.
Местность, что не похожа на Харьковщину, на Сумщину, на Донбасс и которая очень влияет на тактические действия.
Мы переформатировали определенные способы действий, боевые настройки.
Там очень много залесенных оврагов, которые влияют на возможности маневра. Много полей с сельскохозяйственными культурами, которые надо учитывать, проводить разведку перед их преодолением.
Овраги имеют глубину 8–10 м. Очень долго приходилось подразделениям их преодолевать, зачищать. Это целая наука, и определенный опыт, определенные знания, которые мы получали, просто во время работы там делали какие-то определенные короткие инструктажи, уточняли задачи.
– Действительно, военное дело – это целая наука, как и любая другая отрасль. Сегодня в канун праздника поговорим о положительных изменениях. Как бы Вы сегодня охарактеризовали украинское войско? Что именно изменилось за эти несколько лет полномасштабной войны и вообще за более чем 10 лет российско-украинской войны?
– Изменилось несомненно подавляющее большинство.
Остались какие-то принципы, правила общевойскового дела, военной службы.
Но произошли какие-то внешние и внутренние изменения. Изменились приемы способов выполнения задач, подготовки. Даже во время этой войны несколько раз изменились технологии. То, что было главным, отошло на второй план.
То, что никогда не было, появилось. Ударные средства, дроны, противоборство РЭБ. Абсолютно новые способы работы командиров, новые способы связи, ситуационной осведомленности.
Я считаю, что мы превосходим противника. Логистика изменилась. И в основном это все положительные изменения.
Сделано руками военных, которые работают. Есть очень много изменений в психологии, мотивации. И когда кто-то говорит, что мы какая-то старая “совковая” армия, мне обидно, потому что я так не чувствую.
Я наоборот считаю, что мы воюющая, хорошая профессиональная армия, с правильными принципами и подходами.
Надо очень тяжело работать по всем направлениям, держать определенные контроли, ставить задачи, которые нужно достигать.
Легких способов нет, тем более во время войны.
– Есть популярное словосочетание “стандарты НАТО”, “соответствовать стандартам НАТО”. Украина заявила о своих амбициях присоединиться к Североатлантическому блоку. Но не кажется ли Вам, что сейчас мы выстраиваем какие-то свои украинские стандарты? На каком мы этапе, и насколько эти стандарты стали абсолютно другими теперь?
– Есть определенные стандарты НАТО, которых мы придерживаемся. Они кодифицированы, они описаны.
Есть даже определенные документы НАТО переведены и переданы нам в руководство. Что у командира стран НАТО, что у украинского командира эти документы идентичны.
Есть те, которые мы адаптировали, перевели. Есть такие, которые образовались. И именно вопрос стандартизации, наработки соответствующих стандартных оперативных процедур – это очень важно.
Оно помогает быть быстрее, оперативнее, организованнее, распространять опыт. И в десантно-штурмовых войсках это очень культивируется.
Мы разработали стандарты работы штабов всех уровней, стандарты подготовки к определенным видам операций, определенным функциям боя (например, стандарты РЭБа, управления, прикрытия флангов, стыков, подготовки, обеспечения подразделения, выхода подразделения на боевую операцию). И это очень удобно.
Фото: ДШВ ЗВУ
То есть мы достигаем однотипности и гарантированности работы подразделений или готовности подразделений к выполнению задач. А потом это все добавляется к тактическим действиям, условиям операции.
Иметь такие документы и процедуры – это чрезвычайно важно и очень кропотливая работа.
– Давайте обсудим мировоззренческие вещи. Есть украинское войско, которое выстраивает свои стандарты и во многом соответствует стандартам НАТО. Есть российское войско, которое пришло на украинскую землю. В чем мировоззренческие различия между украинской армией и армией агрессора? В чем заключается разница в их мотивации?
– Я очень серьезно с профессиональной точки отношусь к агрессору как к противнику.
Но в то же время сравнивать мировоззрение и ментальность, я считаю, некорректно. Они захватчики, оккупанты, орки, убийцы, преступники военные, мародеры. Они для меня мишени.
Я не вижу здесь никаких сравнений. Чем больше и быстрее мы их уничтожим, тем лучше.
– Если мы говорим о боевом духе, то, я так понимаю, им его хватает. Вот как им их командиры говорят: “Идите, убивайте, воруйте стиральные машины!”
– Ну, возможно, не так, но мне даже очень странно, что даже в начале войны они так себя вели. Пример Бучи, других городов.
Как можно быть в армии, в такой дисциплинированной структуре, где должны быть высшие ценности, и так себя вести? Значит они действительно дикая орда преступников, если военный, находясь на военной государственной службе, может так себя вести. Мне это непонятно.
– Им же государство так определило: “Идите!” Ну, и, очевидно, они верят в нарративы Путина.
– Мы же тоже воюем в жестких условиях. Это уничтожение врагов. Но никогда со стороны Вооруженных сил Украины нет, как говорится, перегибов в вопросах соблюдения международного гуманитарного права, обращения с пленными, помощи гражданскому населению и тому подобное.
На Курщине также местное население получало и получает помощь. И наши солдаты спрашивали прежде всего, какая помощь им нужна, давали рекомендации или создавали условия безопасности.
Вообще не так, как они.
– Могу сказать, что человечность в украинской армии – это ключевой фактор. Когда приезжаешь к военным, тебя и угостят кофе, и обогреют, и защитят, иногда прикроют собой. Для Вас война также, я думаю, имеет много всяческих историй. Какая лично для вас наиболее сентиментальная?
– К сожалению, эмоциональные, сильные истории и события – с привкусом горечи. Это когда кого-то теряешь или возникает какая-то проблема.
Не все можно рассказать. А то, что меня радовало, когда я испытывал положительные эмоции… Это когда как командир бригады для проведения операции создавал тактический чат боевого управления.
Приобщал туда командиров, с которыми взаимодействовали, определял правила поведения в чате. Мы с ними общались, выполняли задачи. Потом, когда заканчивалась операция, я благодарил их. Сообщал, что чат ликвидируем. И ребята, с которыми мы взаимодействовали, командиры, всегда очень искренне благодарили 80 бригаду за выполнение задач.
Это было очень приятно и эмоционально.
Фото: ДШВ ВСУ
– То есть, пока еще этот чат существовал, они успевали какие-то сообщения отправить? Может, вспомните какие-нибудь цитаты?
– “80-ка, вы крутая, вы молодцы! Вы вытащили на себе эту операцию!” Вроде такого.
– Если опять-таки вернуться к мировоззренческим вещам. Сегодня мы воюем за Украину. И у каждого этот образ свой. Какую Украину защищаете Вы? Какой она будет для вас через 10 лет, как вы думаете?
– Честно говоря, я не могу вам сказать, какой она будет. Я знаю, что в эти 10 следующих лет будет нелегко.
Их нужно будет пройти с честью. И потребуется очень много работать, чтобы обеспечить себе светлое будущее нашей страны, нашего народа. Да, нужно к этому идти, стремиться, делать свою работу.
– А какую бы вы хотели ее видеть через 10 лет? Кроме того, что победоносной и мирной?
– Как Сингапур, возможно.
– А какие ключевые ценности должны преобладать в украинском обществе?
– Верховенство закона, уважение к ветеранам этой войны. Должен быть достаточный экономический рост, возможность уверенного будущего для всех, достаточность работы, образования.
И понятно, что все демократические европейские ценности, к которым мы стремимся, высокий уровень Вооруженных сил. Чтобы наши Силы обороны могли с уверенностью решать вопросы обороны или отражения агрессии, полагаясь преимущественно на собственный ресурс.
И нам не нужно было переживать, что мы что-то не сможем или нам чего-то не хватит.
Реализация всех потенциалов, которые имеет наше государство, – научного, технологического, хозяйственного…
– Уже более четырех месяцев длится проект Друзі ДШВ, созданный совместными усилиями десантно-штурмовых войск и Starlight Media. Как бы вы оценили его результаты? Как он развивается? Какой он глазами десантников? Продолжится ли он и дальше?
– Несомненно, что он будет продолжаться. Я хотел бы, даже если он перестанет действовать как какой-то общий медийный проект, чтобы это сообщество людей, уже присоединенных к Друзі ДШУ, осталось.
Ведь многие – это близкие, родственники, ветераны, люди, которые прониклись этой идеей и искренне нам помогают. И для них будет важно и гордо считаться другом ДШВ.
Развивается он достаточно динамично. Чашки с нашими логотипами “разлетаются” на ура.
У нас есть определенная финансовая поддержка, которую используем для закупки нужного нам высокотехнологичного оборудования – ударного или защитного.
И самое главное, что с помощью проекта мы можем демонстрировать работу и героизм наших воинов, презентовать десантно-штурмовые войска народу Украины.
– Хочу вам признаться, что лично для меня большая честь быть другом ДШВ. Я благодарен за возможность присоединиться к команде Друзі ДШВ. И в канун праздника хочу Вас поздравить с Днем десантно-штурмовых войск ВСУ. Это действительно большой праздник.
Благодарю Вас за ту работу, которую ежедневно делаете. Желаю стойкости, победы, много времени для отдыха и положительных эмоций с семьями, работы, не предполагающей столько стресса, как сейчас. Возможно, Вы захотите поздравить своих подчиненных.
– 21 ноября – День десантно-штурмовых войск. Я хочу поздравить с этим праздником воинов, которые героически выполняют задания, ветеранов, которые после службы поддерживают нас.
Как командующий хочу поблагодарить за мужество, работу, которую они выполняют для защиты нашей Родины.
И благодарю вас за сегодняшнее интервью. Было любопытно с Вами пообщаться.
Напомним, что поддержать украинских военных можно на сайте Всеукраинской платформы Друзі ДШВ.
Перейдя по ссылке, можно либо совершить одноразовое пожертвование, либо оформить ежемесячный платеж.
Если хотите помочь конкретному подразделению, следует выбрать бригаду из списка.
Денежную помощь можно направить и на общий фонд проекта. Тогда средства будут разделены на наиболее актуальные потребности украинских десантников.