Вывезли 2,8 млн человек. Зачем РФ депортирует украинцев и как их удается находить
Председатель правления КрымSOS Алексей Тильненко рассказал об исчезновении людей и фейковых судах на полуострове.
Алексей Тильненко хорошо знает, что такое – стараться не попадаться на глаза россиянам. В Херсоне он возглавлял региональный офис КрымSOS, общественной организации, которая с 2014 года занимается вопросами нарушений прав человека и преступлений России в оккупированном Крыму. В апреле прошлого года, когда Херсон был месяц под оккупацией и общественных активистов повсюду подстерегала опасность, он был вынужден уехать в Киев. С августа он – председатель правления КрымSOS.
Алексей Тильненко рассказал Фактам ICTV, как Россия фабрикует дела против украинских патриотов на оккупированных территориях и почему до сих пор не известно, сколько людей похитили и вывезли в Крым и Россию.
– Насколько массово Россия похищает украинских активистов на временно оккупированных территориях? Кого именно везут в Крым и почему так часто об этих людях нет никакой информации?
— Исчезновение украинцев сейчас носит массовый характер. Наша горячая телефонная линия зафиксировала более 1 200 обращений в отношении людей, плененных и похищенных. Если говорить о Херсонской области, мы зафиксировали не менее 600 таких случаев. Как правило, в оккупированный Крым людей вывозят из захваченных Херсонской и Запорожской областей. Некоторых держат в СИЗО, отделениях полиции или ФСБ в течение трех дней, недель, некоторых там удерживают и пытают месяцами. Все зависит и от человека, и от обстоятельств, при которых произошло это насильственное исчезновение и похищение.
– Как именно россияне похищают людей?
– Часто это происходит в рамках фильтрационных мероприятий. То есть либо на территориях оккупированных населенных пунктов, либо когда люди пытались оттуда выехать, например, через Крым на территории других стран. Некоторые люди задерживаются на блокпостах. В дальнейшем их перевозят либо на временно оккупированный полуостров, либо непосредственно на территорию Российской Федерации. Большинство этих людей – гражданские. Они становятся фактически заложниками, и их местонахождение не сообщают ни родным, ни украинскому государству, ни правоохранительным или другим государственным органам Украины.
— То есть, человек исчез, и где он – никто не знает?
— Из разных источников мы узнаем, например, что некоторых отвозят в СИЗО Симферополя, или в новое СИЗО на 450 мест, которое в этом же городе открыли в середине прошлого года. Именно туда переводили многих людей, похищенных на территории Херсонщины. Но проблема в том, что официального процессуального статуса у них нет. Иногда родные нанимают частного адвоката в Крыму, тот пишет запросы в разные учреждения, пытаясь выяснить, где находится человек. Это максимум, что отвечает Россия – что такого человека нет. А на самом деле он там часто есть.
– А зачем России скрывать место пребывания украинских граждан?
— Во-первых, вы же понимаете, насколько много наших граждан там удерживают. Фабрикация уголовных дел требует определенного времени. У россиян нет этого мифического, огромного количества ФСБшников в следственном комитете, которые днем и ночью фабриковали бы эти уголовные дела. Насколько мы понимаем, все происходит в порядке очереди, и когда, например, есть какой-то интерес к конкретным людям, эти случаи могут обработать в первую очередь. Так или иначе, россияне используют похищение и заключение в качестве инструментов устрашения и усиления собственного режима.
– То есть, именно поэтому родственники начали чаще говорить о пропавших гражданских? Раньше же были советы больше молчать об этих историях…
— Существует определенная специфика. Если речь идет о военнопленных, то такие обмены происходят крайне тихо. Обычно фамилии освобожденных людей мы узнаем, когда военных уже вернули на территорию Украины. А вот обмена гражданскими у нас не бывает. Их просто могут добавить в списки в процессе военного обмена. К примеру, 10% от общего количества людей. То есть, 100 человек поменяли на 100, и, возможно, 10 гражданских добавят еще, в лучшем случае, к нашим украинским военным.
– Зачем Россия их держит? Пытается ли она их использовать для, например, фабрикования каких-то процессов?
– Прежде всего, это фактор давления на Украину. Их содержат не только на территории временно оккупированных Крыма и Донбасса. По состоянию на октябрь прошлого года, по данным ООН, на территорию России было депортировано 2,8 млн украинцев. Это, например, и те дети, которых вывезли из временно оккупированных Херсона и Харьковщины в лагеря в России и не вернули, и многие другие. Это чрезвычайно большое количество людей Россия может использовать для того, чтобы давить на нашу страну, давить на политическое руководство, давить, чтобы зарабатывать себе какие-то выгоды. Во-вторых, это инструмент устрашения и подавления сопротивления населения оккупированных территорий.
— Из тех, кого похищают во время фильтрации и вывозят в Крым, какой процент людей исчезает? Понятно, что точных цифр не существует, но речь идет о сотнях или тысячах людей?
— Фактически, всех, кого похитила Россия, считают пропавшими без вести, пока о них не появляется определенная информация. Но очень часто никакой информации нет. Она есть только по тем, в отношении кого были сфабрикованы уголовные дела. В этих случаях происходит условное, как они это называют, “следствие”, хотя, конечно, никакого следствия нет. И что характерно для периода после полномасштабного вторжения, по некоторым делам такое “следствие” почти мгновенно происходит, суды, преимущественно проходящие в оккупированном Крыму, сразу выносят приговоры. Это было очень показательно видно на кейсах так называемого батальона имени Номана Челебиджехана. Людей хватали в Геническом районе Херсонской области, пытали, потом перевозили в Крым, и по многим уже есть даже приговоры. Наших граждан уже направили для отбывания наказания в разные учреждения Крыма и Российской Федерации.
— Какую именно статью им инкриминируют?
— Терроризм. Международный терроризм, шпионаж. А в разговорах обычно обвиняют в корректировке огня или “находят” у них взрывчатые или другие вещества. Это понятно, что когда территория контролируется иностранными войсками, там можно найти все, что угодно.
– А как отличаются условия содержания в России и на оккупированных территориях?
— Условия содержания в Крыму более ужасающие, ведь люди часто находятся там в статусе инкоммуникадо. То есть вообще непонятно, где они и что с ними происходит. Недавно мы узнали, например, что Марьяно Гарсиа Калатаюд – это испанский волонтер, которого в начале вторжения похитили из Херсона, в СИЗО перенес сердечный приступ. В этих СИЗО не оказывают должной медицинской помощи. И следует понять, что крымские изоляторы – это уже последнее звено. До этого людей держат в управлениях полиции, главках СБУ и других админстративных учреждениях, которые были обустроены на оккупированных территориях.
Они там сидят, а дальше их перемещают, и когда обращаются родственники в оккупационную комендатуру, спрашивая, что произошло с их родными, где они делись, ответ один: “Мы не знаем, их куда-то увезли, мы не знаем”.
– Как удается об этих похищенных людях находить информацию? И сколько уже оттуда выпустили?
– Информацию искать сложно, а на свободу попадают единицы. Поиск информации — кропотливая работа. Это и запросы адвокатов в различные инстанции, и опрос свидетелей или случайное упоминание о похожем лице, людях, которым все же удалось оказаться на свободе. Например, известно только имя и возраст человека, а еще – из какого населенного пункта этого человека похитили. Часто пленные не могут ничего о себе сообщить, потому что они не говорят из-за сильных пыток.
Никакого обмена гражданскими с Россией сейчас не происходит. Потому что гражданских запрещено брать в плен. То есть фактически и обмена никакого быть не может. Они должны просто вернуть этих гражданских. В процессы должны сверхактивно включиться международные организации, имеющие мандат на работу с гражданским населением. Потому что военнопленных возвращают, а гражданские, которых в России и на оккупированных территориях очень много, часто до освобождения не доживают.
Фото: Сергей Гайдай