Петренко: Против Минюста выступил большой бизнес, чтобы остановить реформу тюрем и СИЗО
286 гривен — такой среднемесячный заработок украинского осужденного.
Только 17% из них работают, а те, которые работают, часто делают это под принуждением т.н. блатных и закрытых инструкций колоний. В то же время 100 предприятий пенитенциарной системы, пользующиеся рабочей силой заключенных, убыточны.
Министр юстиции Павел Петренко анонсирует реформу пенитенциарной системы. СИЗО перенесут за пределы городов, а тюрьмы на первом этапе реформы будут реконструировать за деньги западных партнеров.
В новых СИЗО, построенных на средства инвесторов, откажутся от барачного принципа расселения задержанных.
Петренко говорит о тотальном сокращении региональных отделений Государственной пенитенциарной службы, повышении зарплат охранникам, чиновникам, которые останутся после сокращения, а также заключенным.
И в то же время министр отказывается начать реформу уже сегодня. Почему — в эксклюзивном интервью Фактам ICTV.
Часть І
Часть ІІ: Петренко: За 286 грн/мес. заставить работать заключенного может только “блатной”
— Правильно ли я понимаю, что реформа пенитенциарной системы в первую очередь направлена на более гуманное отношение к заключенным?
— На очеловечивание. Система сегодня — советская, репрессивная. Я организую поход журналистов в Лукьяновский СИЗО, пусть только немного успокоится ситуация в Верховной Раде — все увидят местные условия.
— Лукьяновский СИЗО уникальный или проблема одна на всех?
— Он один из худших в стране по условиям содержания. Такие же плохие условия в Кировограде, Одессе, Херсоне.
— Какова стоимость содержания одного заключенного?
— 47 тыс. гривен в год.
— Опровергните или подтвердите миф: следственный изолятор, тюрьма — это обшарпанные стены, полусгнившие матрасы, издевательства, сегментация заключенных по категориям, когда т.н. блатные, благодаря коррумпированности сотрудников тюрем, получают привилегии….
— Есть ряд старых колоний, но, в основном, условия более-менее. Прогнивших матрасов нет.
Есть ли сегментация на представителей криминалитета — конечно. Это реальность системы отбывания наказания в любой стране.
Худшие условия как раз в СИЗО. Как правило, они построены в конце 19 — начале 20 в. И здесь есть элемент несправелдивости, потому что люди еще не приговорены к лишению свободы.
СИЗО находятся в центральных частях города. Для того, чтобы не просить у бюджетов средства, которых нет, объекты будут продаваться на конкурсах. Инвесторы будут обязаны построить за пределами города новые объекты.
— Лукьяновский СИЗО оценили в 8 млн долларов. Это правда?
— Слухи. О конкретных суммах речь не идет. Будут установлены конкурсные условия. Формат такой: минимальное предложение инвестора — строительство нового СИЗО по техническому проекту, который будет согласован с нашими европейскими партнерами (в случае Лукьяновского СИЗО, у пенитенциарной службы есть земельный участок вблизи Ирпеня). Инвестор получит старый объект только после того, как введет в эксплуатацию новый.
— Новый СИЗО будет полностью европейским по своей сути?
— С европейскими стандартами безопасности, контроля за заключенными. Мы планируем отойти от т.н. барачного принципа размещения. После выполнения всех обязательств инвестор получит земельный участок в центральной части города.
— Вы слышали критику о переносе Лукьяновского СИЗО?
— Я слышал один из ее вариантов, мол, он — памятник архитектуры. Не дай Бог такие памятники архитектуры сохранять… В бытность адвокатской деятельности я часто заходил в Лукьяновский СИЗО, представляя интересы задержанных. Это наполненное негативом место.
— В качестве министра тоже ездили по СИЗО, тюрьмах?
— У меня есть доступ к любому учреждению. Более того, имею право предоставить доступ в учреждения лицам, которые не работают в системе пенитенциарной службы. В 2014 году я им воспользовался. Мы сформировали специальную мониторинговую группу, в которую вошли правозащитники. Она была разделена на 8 подгрупп по 3 человека в каждой.
— Раньше министры ходили по тюрьмах?
— Министры, может, и ходили, но доступ правозащитникам в учреждения не предоставлялся. Когда же, условно говоря, в колонию приезжает рабочая группа во главе с правозащитниками Захаровым или с Багировым, и без предупреждения заходит непосредственно к заключенному, а после обнаружения нарушений мы принимаем решения в том числе об увольнении руководителя учреждения, это дисциплинировало последних. Однако условная дисциплинированность руководителей общую проблему не решает.
— Многих руководителей тюрем вы уволили?
— В 2014 был обнародован отчет Европейской комиссии по вопросам противодействия пыткам. Комиссия работала в Харьковской, Днепропетровской и Одесской областях. В отчете были ряд замечаний и оговорок по фактам бесчеловечного обращения в некоторых учреждениях. Начальник и первый заместитель начальника Днепропетровского СИЗО отстранены от исполнения наказаний; уволен начальник СИЗО Одессы; отстранены от исполнения наказаний руководителя исправительной колонии № 25 в Харьковской области, а также начальник и его первый заместител Днепропетровского СИЗО.
Человек, который сейчас попадает в тюрьму, получает билет в один конец. После освобождения незначительное количество бывших заключенных могут вернуться к нормальной жизни. Очень много рецидивов: тюрьма либо ломает человека, либо человек подстраивается под систему.
— Какие основные нарушения были выявлены? И часто ли на Украину подают иски в Европейский суд по правам человека?
— На рассмотрении у правительственного уполномоченного по делам Европейского суда по правам человека находятся 24 дела. Жалуются на бытовые условия (недостаточность площади камеры на 1 человека, плохие санитарные условия, питание) и на ненадлежащее лечение.
Вопиющее решение Европейского суда было принято в 2013 году по делу “Карабет и другие против Украины”. Оно касалось событий 2007 года в Изяславской исправительной колонии, когда 1121 заключенный объявили голодовку в знак протеста против условий содержания. Голодали три дня, требуя уволить некоторых руководителей учреждения. А когда протест завершился, заместитель начальника Государственного департамента по вопросам исполнения наказаний приказал главам Житомирского и Хмельницкого областных управлений направить в тюрьму спецназ и подразделения быстрого реагирования для оказания ее администрации практической помощи в “стабилизации оперативной обстановки и проведении обысков”.
Во время “операции” люди в обмундировании жестоко избивали осужденных в разных помещениях колонии, а затем — в Ровенском СИЗО. В осужденных текла кровь, у многих были черепно-мозговые травмы, они теряли сознание. Их заставили раздеться и словесно унижали, неоднократно перевозили в переполненных автомобилях, а затем поместили в холодные камеры СИЗО, не предоставив им любой одежды, пищи или воды.
— Сколько Украина тогда заплатила пострадавшим?
— В суд обратились 17 осужденных. Европейский суд присудил выплатить пятнадцати из заявителей по 25 тыс. евро и одному — 10 тыс. Деньги были выплачены.
Основные нарушения, которые зафиксировали мониторинговые группы сейчас — это избиение, ограничение доступа к получению медицинской помощи. В старой системе начальник медицинской службы колонии подчиняется руководителю колонии. Это — нонсенс. Поэтому по статистики нет фактов, что заключенный обратился к медику в связи с избиением.
— А как должно быть?
— Медик должен подчиняться хотя бы межрегиональному отделению, а, возможно, и центральному аппарату.
В 2014 году в одну из колоний приехала мониторинговая группа, пообщалась с осужденным, довольно-таки агрессивно настроенным. У него на лице были явные признаки применения силы. Мы отстранили от работы руководителя колонии, назначили служебное расследование, направили материалы в местную прокуратуру. Уголовное дело возбудили, а потом сразу закрыли, потому что по материалам медицинской экспертизы было установлено, что эти повреждения… не были связаны с применением силы.
— То есть, по статистике, у нас все хорошо?
— Получается, да. Единственное, что нас отличает от 2013 года — тогда о таком вообще никто не говорил. Я же в 2014-м решил опубликовать отчеты, которые делает Европейская комиссия по вопросам противодействия пыткам. Это неприятно, нечем похвастаться, но если молчать — становишься соучастником преступлений.
— В странах западной Европы тоже бьют заключенных?
— Такие факты есть везде. Режимное учреждение — это государство в государстве. Применение физической силы возможно для подавления бунта, при нарушении правопороядка. Проблема в злоупотреблениях, а также в том, что заключенному создаются столь нечеловеческие условия, что он в принципе не чувствует себя человеком.
— Какая зарплата работников Государственной пенитенциарной службы (ГПтС)?
— 1,8-2 тыс. грн зарабатывает охранник. 3-5 тыс. грн — работники административного аппарата на уровне областей, центрального офиса в Киеве.
Административный аппарат ГПтС слишком раздут. 300 с лишним сотрудников только в киевском офисе. Также есть 24 областные управления. В каждом — до 100 человек.
Мы проводили функциональный аудит, в ходе которого руководители областных учреждений честно отвечали: до конца не понимают, чем занимаются их отделы, поскольку за техническое обеспечение несет ответственность непосредственно руководитель колонии. Они бумажки перекладывают и отчеты сдают.
После этого было принято решение, что административная “прокладка” сокращается примерно наполовину. Также мы ликвидируем областные управления, формируя из них 5 межрегиональных по модели любой бизнес-структуры.
— Вы посчитали экономию?
— Считаем. Странная история: каждый раз, когда министерство делает запрос на получение информации от ГПтС, последняя путается в показаниях. Однажды клерки “забыли”, что у них есть 4 тыс. инспекторов уголовных инспекций.
— Как это?
— Идет систематизированное, тихое сопротивление. Система 20 лет не реформировалась. Они до сих пор считают, что министры меняются, а ГПтС останется такой навсегда.
— Вы же знаете руководителей ГПтС, общались с ними?
— Руководители как раз настроены на реформу, но под ними огромный аппарат. Тормозит среднее звено.
— Почему?
— Потому что это огромный бизнес. У пенитенциарной службы работают 100 специализированных предприятий. Все они искусственно убыточны, ведь при фактически бесплатной рабочей силе не может быть убыточным предприятие, которое, например, добывает щебень или гранит, шьет одежду.
Пенитенциарная служба — фактически государство в государстве. У нее огромный бюджет на закупки. Она имеет такое лобби, что в профильных законах о Государственной службе по вопросам исполнения приговоров судов прописали нормы, по которым директора специализированных предприятий являются по должности заместителями руководителей колоний.
— Кто лоббирует?
— Есть прокурорско-судейское лобби, а также лобби тех, кто управляет учреждениями. Я не исключаю, что будет сопротивление и в парламенте. В частности, от мажоритарщиков.
— Вы можете назвать фамилии?
— Мы пока не подавали законопроект в Верховную Раду. Сейчас ко мне еще никто не приходил с давлением. Хотя я один из тех министров, на которого давить фактически невозможно — прошел люстрацию, в случае необходимости, я выхожу в публичную плоскость, называю фамилии и на этом давление заканчивается.
За 2 года работы в министерстве было несколько институциональных изменений, которые я начинал, понимая, что будет огромное сопротивление.
Первое — реформа продаж конфискованного имущества, которую мы ввели в 2014 году. Против минюста выступило сильное лобби компаний, которые занимались непрозрачными продажами. Это миллиарды гривен, которые крутились в теневом секторе. Но мы перевели все продажи на электронную площадку.
Второе — ликвидация Государственной регистрационной службы (ГРС). Это была самая коррумпированная служба в органах юстиции. С ней сталкивались 20 млн украинцев ежегодно. Очереди, бюрократия, бытовые взятки — так было раньше. Сейчас мы демонополизировали сервисы, передав полномочия ГРС местным органам власти и нотариусам.
Например, раньше, когда вы регистрировали квартиру — вам выдавали свидетельство. На свидетельствах зарабатывала частная компания: 300 млн грн бюджетных средств расходовалось на закупку бланков. Мы ликвидировали свидетельства. Бюджет экономит 300 млн, человеку выдается выписка из реестра, электронный документ, подтверждающий право собственности.
Третий приоритет — именно реформа Государственной пенитенциарной службы. Ее мы начнем позже других, потому что сначала стояла задача менять те сегменты, в которых есть контакт миллионов украинцев с нашими услугами. Конечно же, не умаляя важности защиты прав людей, находящихся за решеткой. Таких, кстати, 70 тыс. Но негатив от регистрационных услуг чувствовало 20 млн украинцев. Мы определили приоритет — кардинальные изменения в ГРС, чтобы получить поддержку общества для тюремной реформы.
Реформа — это не просто сокращение количества сотрудников пенитенциарной службы. Это ремонт тюрем, инвентиризация, улучшение условий содержания. Для ремонта нужно огромные капиталовложения, которых у государства нет.
Часть ІІ: Петренко: За 286 грн/мес. заставить работать заключенного может только “блатной”
Общался Ростислав Буняк.
Продолжение читайте в понедельник, 29 февраля.