Остался без руки, но снова хочет вернуться на фронт: история защитника Дмитрия Финашина

Дмитрий Финашин на псевдо Фин всегда хотел быть военным. Но в семье железнодорожников из Козятина Винницкой области сначала пришлось учиться и работать по семейной традиции. Правда, всего через два года после окончания железнодорожного профтехучилища. А в 2015 году подписал свой первый контракт с Национальной гвардией Украины. Первоначально три года служил в Киеве в части по охране общественного порядка.

В Национальной гвардии работает с 2015 года, в зоне АТО и ООС с 2017 года. Снайпер роты специального назначения батальона им. Кульчицкого национальной гвардии Украины. Полномасштабную войну встретил в Попасной Луганской области, куда его подразделение приехало на ротацию 23 февраля 2022 года.

— Массовые мероприятия, митинги. Каждый день по два, три, а то и больше каких-то массовых мероприятий. Мне не нравилась сама суть того, что люди приходили со своими проблемами. Они не могли их решить на местах. Они выходили уже как-то достучаться в органы государственной власти, а их не слышали на тот момент. Ну, то есть они в эту дверь стучат, а их не то что не слышат, им не открывают, — отметил военный Нацгвардии Дмитрий Финашин.

Дмитрий присматривался к другим подразделениям Нацгвардии. К примеру, бригады быстрого реагирования в Гостомеле, но не сложилось. Когда же на полигоне Национальной гвардии познакомился с военными из батальона Кульчицкого, то понял – это именно то, что он искал.

– Познакомился с ними и они меня вдохновили просто максимально. Ребята патриотичные просто максимально. Их батальон сражается с 2014 года. Вот занимается работой, которая мне была в принципе очень интересна. И все настолько мотивированы. Совершенно другая служба. Я посмотрел: это действительно военные, занимающиеся своим по профессии. Был с ними буквально месяц на командировочном полигоне. Пообщался, познакомились и перевелся.

Во время отбора к Дмитрию тщательно присматривались: оценивали, насколько он хочет воевать, готов ли ехать на фронт и к тому, что может погибнуть. В первой ротации он был на второй линии – охранял оборонительные постройки. Командование оценило старания Дмитрия и впоследствии его перевели в боевую группу. С этого времени его служба была в постоянном ритме: три месяца на фронте, три месяца в Киеве.

– На тот момент казалось, что все достаточно активно, потому что это война. Но все относительно в мире. Родные волновались, конечно. Но уже в определенной степени, видимо, привыкли к такому ритму жизни. А мне лично мотивации никакой точно искать не нужно было.

У меня, так же как и у всей группы, ее было больше, чем нужно, пожалуй. Потому что все действительно рвались на работу. Ты эти три месяца, которые ты дома, как-то уже что-то не то, чего-то уже не хватает. Подходил срок, и уже с ребятами встречаемся, там созваниваемся. Все такие: скорей бы уже на ротацию поехать.

В своем подразделении Дмитрий сначала был оператором дрона в контрснайперской группе, впоследствии стал заместителем командира взвода аэроразведки. Имел звание главный сержант, но решил переквалифицироваться на снайпера. Даже несмотря на то, что звание и зарплата меньше, его это не остановило.

– В 2021 году пошел на более низкую должность. Я был заместителем командира взвода аэроразведки. Ездил там, и учился так же на это. Получал квалификацию какую-нибудь. Но думаю: если у меня будет винтовка – будет больше КПД от моей работы. Потому что когда я просто сижу и наблюдаю где-то и вижу противника, который ведет огонь по нашим позициям, то думаю, что его нужно было бы немного ликвидировать.

А я этого не могу сделать. Я его вижу сейчас в этот момент: он есть. А я просто смотрю в экран и ничего не могу сделать. А была бы у меня винтовка – я бы уже смог что-нибудь сделать. Поэтому решил уйти. Там немного потерял в зарплате. И ниже звание – пошел на солдатскую должность. Думаю, пусть, главное, что КПД выше будет.

На свою первую ротацию, уже как снайпер, Дмитрий приехал в Луганскую область за день до начала полномасштабной войны. Его подразделение должно было выполнять боевые задания в районе Станицы Луганской.

– Но не сложилось. 24 февраля на рассвете нас командир разбудил и говорит: парни, похоже, война началась, потому что по всем городам взрывы. Мы не знали какого характера эти взрывы и что происходит. Я почему-то подумал, что это дестабилизация ситуации, и, возможно, какие-то террористические акты. Думал, что пойдет по сценарию, как было в Донбассе.

В первые же минуты после слов командира Дмитрий Финашин позвонил по телефону своей жене, сказав быстро собираться и отправляться на вокзал. Еще перед своей ротацией он проконтролировал, чтобы жена, ее сестра и родители собрали тревожные чемоданы и все необходимые документы. Поэтому семья собралась просто мгновенно, говорит Дмитрий. С момента его звонка и до выхода из квартиры прошло не более 20 минут.

– Они быстренько пошли на вокзал и выехали в Винницкую область. Успели проскочить очень удачно, потому что уже и так же в вагоны нельзя было попасть. Людей было очень много. Даже они уже рассказывали, что потом на других станциях люди просто набивались, и уже даже стоя не было места, а они успели. Меня это очень радовало.

Когда они сказали, что мы уже в поезде – я такой, фух. Можно делать работу. Спокойно, уже без задних мыслей. Я был уверен, что с моими все будет хорошо – они смогут выбраться. Мне ничего не мешало с точки зрения эмоций. Нормально, спокойно, без лишних мыслей делать свою работу.

Одним из самых трудных моментов первых дней войны Дмитрий считает то, что на их участке фронта в Луганской области было спокойнее, чем, например, в Киевской области.

– Три дня первые мы были в Попасной. И очень сложно было смотреть, как в Киевской области бои ведутся, как в городах уже бегают какие-то группы, какие-то перестрелки. И это было очень морально тяжело. Потому что мы находимся в Попасной, где ничего не происходит.

А дома у тебя под окнами бои, а ты находишься где-то и ничего не делаешь. Уже звонили – пускайте нас, переведите нас в Киев. А нам говорили: парни, ждите. Ждите, на всех хватит войны и все будет хорошо. Если ты хочешь, можешь, а тебе говорят жди. Ну это как-то, как тебя отбрасывают на задний план и ты никому не нужен, на тот момент так кажется.

Подразделение Дмитрия, рота специального назначения батальона им. Кульчицкого Национальной гвардии Украины первые недели полномасштабной войны выполняли задачи в Луганской и Донецкой области.

Позже были в Харьковской области – на Изюмском направлении. Держали и оборону на дамбе Оскольского водохранилища. Больше нацгвардейцев удивляла тогдашняя тактика россиян, которые бросали без всякой разведки вперед технику и личный состав.

– Вот едет их колонна. Мы там поставили противотанковые мины – как раз удачное место и узкая дорога. Приезжает колонна – подрывается одна единица техники. Колонна ее объезжает прямо и едет дальше. Следующая тоже подрывается, а они объезжают ее со стороны, начинают ехать дальше – дальше подрывается. И вот так они, они не останавливаются.

Неужели им не хочется жить этим солдатам? Не верю. Но они все равно ехали и взрывались, ехали и взрывались. Затем начался бой. Мы дали нормальный отпор им. Они просто бросали технику и убегали. Один танк полностью на ходу. Заведенный, полный бак солярки, они его даже не заглушили. Выскочили и убежали просто. Он еще сутки стоял там колотил, пока не закончилось топливо. В таком режиме они и сражались.

23 мая его группа выполняла боевое задание в районе населенного пункта Яковлевка Луганской области. После успешного прохождения и зачистки нескольких лесополос натолкнулись на засаду россиян. Под шквальным огнем превосходящего по количеству врага начали отступать к своему основному подразделению.

Перед этим вызвали огонь нашей артиллерии практически на себя. Один собрат погиб от российских пуль сразу, еще один ранен. Дмитрию одна из пуль оторвала указательный палец правой руки, другие попали в шлем.

– Мне прилетает пуля в шлем справа. Я услышал сильнейший удар. Она передала много энергии непосредственно шлему, бросила голову мою в сторону. И такой громкий звук. Я думал, что на самом деле что-то взорвалось. Оглушило очень сильно, а это был шар. Она прошла в шлем, поцарапала лоб легонько. Кожу чисто задело очень легко. Мне очень повезло в тот момент.

Отползаю с того места, где попали, и мне прилетает в левую руку, перебивает кость, артерию. Пуля вошла в корпус, прошла под ключицей и вышла на грудь. Говорю парням – мотайте меня. Я чувствую, что просто силы выходят ежесекундно. Сильное кровотечение, и я просто стекаю. Говорю — мотай, накладывай турникет, потому что я сейчас отойду, истечу кровью.

Двое собратьев, один из которых тоже был ранен, помогали ему ползти через пшеничное поле в направлении лесополосы, где находилось основное подразделение. Они вели огонь по оккупантам, чтобы те не приблизились к раненым. Россияне же не прекращали простреливать поле из пулеметов. Весь этот бой длился почти шесть часов.

В какой-то момент Дмитрий потерял сознание, а когда пришел в себя, то уже был сам. Позже выяснилось: один из товарищей на псевдо Сократ погиб, а россияне в его право отсутствие, что добили всех раненых. Основное подразделение наших войск вынуждено было отойти под давлением врага.

– Когда отступили наши – вызвали арту, и она там засыпала квадрат очень плотно. Я был тогда в сознании, в памяти. Я уже тогда дополз, смог добраться до посадки, нашей зеленки. И я слышал, как оно прилетает: все свистит, сыпется, ветки падают. Ну кто знает – тот знает, кто был под обстрелом. Все вокруг сыпется, облетают осколки, но мне уже было не до того. Я не сильно обращал на это внимание. При этом обстреле орки очень пострадали и тоже отступили оттуда.

Дмитрий провел в лесополосе двое суток. От потери крови и обезвоживания грезил, много ползал ночью, чтобы согреться. Больше всего боялся умереть там, где его никто не найдет и не похоронит.

– Это было довольно сложно. Держался чисто на морально-волевых качествах на самом деле. И в прямом смысле держался за жизнь. Потому что еще в первый день, 23 числа, в день ранения, думал все. Нет смысла, я не смогу выбраться отсюда. И надо умирать, потому что нет смысла дальше бороться. Но потом лег, полежал, подумал о родных, своих близких.

Как им? Мне это легче. Взять умереть и все. А дома что делать? Не смогут ни похоронить, ни узнать, что со мной. Сообщат, вероятно, что я пропал без вести. Они будут надеяться, что я где-то в плену. Возможно, когда-нибудь вернусь. Решил, что нужно бороться и держаться. Были надежды, что парни мои придут меня найдут. И на этом я, собственно, держался.

Дмитрий нашел лужу с водой и болотом. Она была ужасная на вид и имела невыносимый запах, но пришлось ее пить, ведь от обезвоживания мужчина умер бы быстрее, чем от пищевого отравления. А еще он часто терял сознание и грезил. В этих видениях Фин видел своих товарищей, приехавших его забрать. Однако это были только галлюцинации.

На третьи сутки его обнаружили десантники из 80 бригады. Увидев форму с пикселем Вооруженных сил Украины, был безгранично счастлив. Но сначала пережил тревожный миг, ведь не знал кто эти люди.

– Я подумал, что это орки. Думаю: вот это класс, лежал, терпел, держался, держался, а сейчас придут орки и меня добьют. Думаю, может, хотя бы спрячусь в траве. Ложусь в траву и слышу через 15 секунд: ты кто? Я думаю, класс, спрятался. Мастер маскировки просто высочайшего уровня. Но молчу, лежу, не шевелюсь. Слышу, что подходят немного поближе. И голос снова: ты кто? Ну понимаю, что уже дальше нет смысла прятаться там. А то еще возьмут где-нибудь постреляют. Поднимаюсь на локоть, говорю: Дима Финашин.

Почему-то я не мог понять, что мне нужно ответить на вопрос: кто ты? Он говорит: ты чей будешь вообще? А я лежу, смотрю, а он стоит передо мной в пикселе ВСУшном. И это счастье было. Я понимаю, что это наши, это не орки. И плюс к тому они настолько реалистичные, вот прямо выглядят подлинными. Не такими, как были те ребята, которых я якобы видел раньше.

Так как две ночи и на днях мне казалось, что приходят там парни мои, что со мной общаются, говорят мы тебя заберем, а потом куда-то исчезали. А я смотрю на них, а они вот живые, прямо настоящие. И их спутать невозможно просто. И это был очень счастливый момент для меня. Потому что я понял, что меня нашли, и что я спасен. Я говорю, что я из Нацгвардии.

Нашедший его десантник из 80-й бригады – Максим Бугиль. Он позже опубликовал фото, как они эвакуировали Фина. И собственно так вся эта история и получила огласку, говорит Дмитрий Финашин. Мужчина помнит тот день и разговор очень хорошо, ведь это его второй день рождения.

— Говорит, мы свои, мы с 80-ки, мы тебя не бросим. Эвакуируем, спасем тебя, а потом будем заниматься своими делами. Ты не волнуйся. Все будет хорошо. Я ему объяснил, где было боевое столкновение, где был противник, что надо остерегаться всех этих моментов.

Они пошли в разведку, оставили со мной одного бойца, что тоже было очень знакомо. Если бы они развернулись и куда-то ушли, я бы еще сидел и думал: а если не вернутся. А так со мной есть человек, то есть я был очень счастлив. И лежал, улыбался им постоянно.

Такое же приподнятое настроение у Дмитрия было и в течение следующих двух недель. Сначала в больнице Бахмута, затем в госпитале в Днепре.

– Все говорят: друг, у тебя нет руки, тебе палец отрезали. Типа: посмотри на себя, ты вообще в очень тяжелом состоянии. Почему ты радуешься? А я говорю, слушайте, да я жив. Я уже доходил. По своим впечатлениям, я чувствовал, что максимум я еще продержался бы этот день. Следующую ночь, я уже не смог бы выдержать, не пережил ее.

И меня здесь находят. Просто максимально все сложилось для меня. Все думали, что я уже мертв, потому что столько времени прошло. Они знали, что за ранения, они знали, в каком я состоянии. Собрат Саша смог все-таки выбраться и он все рассказал. И никто не верил, что я жив.

Также очень хорошо Дмитрий помнит и разговор с супругой. Он услышал ее голос, когда его увозили в Бахмут.

– Сказал: все хорошо, меня нашли, сейчас еду в госпиталь, мне ампутируют руку и палец. Я понимал, что ее ампутируют, потому что она была в очень плохом состоянии и рука. Эмоции были очень сильные, разрывали просто, когда я услышал ее голос. Она, по-моему, говорила что-то.

Но что она могла сказать? Все будет хорошо, что-то в таком плане. И все хорошо, что меня нашли. Она начала плакать, как я позвонил. Она в принципе не понимала, что значит и что я жив. Но когда не выходил на связь, а потом звонит и каким-то непонятным голосом говорит: жив, меня нашли — то, я думаю, что это немножко тяжело.

В госпитале Днепра мужчина был две недели, где удивлял своим оптимизмом и быстрым выздоровлением всех. Его перевезли в Киев. Дмитрий 28 дней пробыл на больничном. Перенес четыре операции, а затем еще 24 дня ходил в реабилитационный центр уже в Киеве. Трудно было преодолеть фантомные боли.

– Серьезная проблема, как оказалось. Я никогда не мог подумать, что настолько может болеть та концовка, которой у тебя нет. Было очень сложно. Каждый вечер я просто не знал, куда деваться. Падал головой, где-то закрывался подушкой и думал, как поскорее заснуть, чтобы просто это кончилось.

Проходят импульсы, и боль точно такая же как в тот момент, когда мне прилетело в палец, когда пуля перебила кость. И ты лежишь, и тебе каждый раз пуля перебивает руку. И ты такой: ах, это просто страшно. И общался с другими парнями. И в принципе симптоматика такая же.

Но благодаря специалистам Дмитрий справился с этой проблемой, уже прошел медкомиссию, оформляя необходимые документы. Также готовится к протезированию. Предварительно протез должен быть подобран в Польше, где помогают украинские благотворительные фонды.

– Такого рода протезы – это довольно дорого. На самом деле это гораздо дороже, чем, например, протез ноги. И стоимость одной такой руки – можно поставить 10 ног парням. 10 хороших ног, которые действительно будут качественно работать. Поэтому достаточно сложно найти и спонсоров. Государство также финансирует это, но сами понимаете, какое количество раненых.

И до этого была очередь на протезирование, а с войной просто стала она огромной. И просто долго ждать. А в этом случае медлить не стоит. Надо поставить протез, потому что банально для здоровья – это хуже, когда его нет. Около месяца займет все это время. То есть примерка, потом изготовление, потом научиться им управлять.

Дмитрий Финашин планирует и дальше служить и приближать нашу победу. Он хочет работать инструктором и передавать свои знания, навыки и бесценный опыт другим военнослужащим. А в том, что Украина обязательно победит, ни на миг не сомневается.

– Во-первых, в результате стойкости наших людей. Во-вторых, мотивация. Мотивация – это основное, чуть ли не единственное, что побуждает нас сражаться, бороться и стоять до последнего. Нам некуда отступать. Они пришли на нашу землю за какие-то там амбиции и цели. Мы у себя дома. У нас другого дома нет.

Некуда отступать, потому мы победим безусловно. Тем более сейчас. А вообще, самый оптимистический вариант, который я вижу — это распад их федерации. Если бы они распались на многие субъекты, и все тогда было бы вообще хорошо. И для них, и для нас. Я так думаю. Я верю, что наши парни максимально ускорят это событие, – убежден Дмитрий Финашин.