Я не сепар: после 9 лет оккупации девушка сбежала из Макеевки и борется за украинский паспорт

20-летняя Тия Бычхиджи сбежала из оккупированной Макеевки с одним чемоданом и котом. Дорога в свободную Украину длилась пять суток, приходилось идти даже по минным полям. Теперь в прифронтовом Харькове девушка борется за украинский паспорт.

Тия училась в четвертом классе, когда Макеевку, расположенную в 15 км от Донецка, оккупировали. С тех пор ничего хорошего об Украине не слышала — пророссийские родители, запрет на украинский в школах и сплошная пропаганда.

Несмотря на это, девушка утверждает, что сохранила украинскую идентичность и хочет помогать другим людям выезжать из оккупации.

Тия носит прическу, как у Леси Украинки, крайку и украшения, как у предков, и впервые в жизни на День Независимости наденет вышиванку, которой у нее никогда не было.

— Здесь, в Харькове, я почувствовала реальность войны, это стало ощутимо из-за боевых действий. Но при этом так мало военных на улицах по сравнению с оккупацией. Я привыкла, что они буквально на каждом шагу, а здесь военные, если ты их и видишь, или отдыхают, или занимаются собственными делами. Это не военные, которые патрулируют город — ничего подобного, это даже не те военные, которые могут до тебя докопаться за что-то. А там на улицах постоянно военные, они обычно неадекватные, — говорит девушка.

Когда ее родную Макеевку оккупировали российские войска, ей было девять лет.

— Я не могу сказать, что поняла, что происходит. Единственное, что меня тогда беспокоило, — позволят ли мне взять домой еще одного кота, отпустят ли погулять на улице с девчонками. Плюс мои родители — у них были свои взгляды на ситуацию, в начале они очень торжественно восприняли вход российских войск в город, — рассказывает девушка.

С тех пор как Макеевку оккупировали, ничего хорошего об Украине девушка не слышала. Дома пророссийские родители, из телевизора прокремлевская пропаганда, в школе — российские учебники.

— Вам говорят: “Сейчас мы вас подготовим к нормальной учебной программе, как у россиян”. Нам изменили язык обучения, оставался факультатив украинского, если я не ошибаюсь, до 2021 года или до 2022-го. Это было по 30 минут в неделю: одна неделя язык, следующая — литература.

Но педагоги не были в этом заинтересованы, довольно часто этот предмет использовали, чтобы провести какие-то долги по другим предметам или просто какой-то классный час, — рассказывает Тия.

Доносы и аресты стали обыденностью, даже если кто-то и был патриотом Украины, говорить об этом открыто стало опасно.

Оккупация страшнее ракет, говорит Тия, поэтому очень испугалась, когда в мае уже в Харькове услышала о подготовке нового наступления на Харьковщину.

— Когда началось наступление на Волчанск — это, наверное, был самый большой страх, чтобы не оккупировали. Я же понимала, что я из Харькова никуда не могу выехать, без паспорта я даже билет на Укрзализныце не возьму. И когда люди начали выезжать, я понимала: да, я в Харькове, главное — не оказаться в новой изоляции от мира, не оказаться в “новом Донецке”, потому что, наверное, вторую (оккупацию, — Ред.) я бы не пережила морально, и я наговорила достаточно и оставила достаточно следов в интернете, чтобы не пережить ее физически, — отмечает девушка.

С каждым годом жизнь в оккупации становилась тяжелее, стал невыносимым и быт. Самая большая проблема с водой — ее подавали лишь по несколько часов в неделю.

— Воду, если и подавали, то это грязная вода раз в три дня по 2-3 часа вечером. И это в течение двух лет. Сейчас это продолжается, несмотря на все обещания оккупационных властей провести туда водопровод из Ростова. Это на территории всей области, которая была оккупирована с 2014 года. Люди спасаются только собственными колодцами.

А зимой, если это какая-то многоэтажка — это безумие, потому что до тебя может не дойти напор на 8 или 9 этаж, вода может замерзнуть. И когда в 2023 году был “референдум о присоединении к территории России”, людям уже было глубоко наплевать на “ДНР”, их интересовали лишь обещания, что россияне проведут им воду, — отмечает Тия.

Уже здесь, в истерзанном обстрелами Харькове, увидела, кто действительно “бамбит” города, вспоминает Тия. А там, в оккупации, не знала правды ни о Революции Достоинства, ни о вторжении, ни о диктатуре.

В 2020-м случайно наткнулась на видео разгона протестующих в Беларуси и начала искать правду в интернете, общаться с украинцами на игровых платформах.

— У меня просто глаза не отрывались от Радио Свобода белорусского филиала, меня так зацепило, я не отлипала от протестов, наверное, неделю. И у меня где-то на подкорке мозга было, что подобное было и в Украине.

Потом, когда я уже училась на факультете филологии в донецком университете, одногруппницы общались о том, что “сейчас Херсон освободят, там платят нормальные деньги, и если мы возьмем новые учебные материалы, которые нам привезли, мы поедем туда и будем преподавать неблагодарным детям русский язык”. И ты думаешь: все, достаточно, я больше не могу здесь находиться, потому что это уже не русская филология, это подготовительные курсы русскоязычного десанта в Херсон, — рассказывает девушка.

По квартире, которую Тия арендует в Харькове, ходит кот Виски. Он набрал вес, переживает девушка и обещает посадить кота на диету. Три года назад девушка подобрала его на свалке в Донецке, с тех пор с ним не расстается.

В октябре прошлого года, когда решила бежать из оккупации, взяла лишь один чемодан и кота. Вместе с Виски выбирались из Макеевки пять суток — пришлось даже идти по минным полям.

Девушке помогли волонтеры. Она ехала в Ростов, потом через Воронеж, Белгород и впоследствии через единственный гуманитарный переход в Сумской области, который остался и сейчас функционирует при поддержке волонтерских организаций и Министерства по вопросам реинтеграции.

— Мы ехали несколько дней, шли пешком 3 км полями с граншлаком и минами по двум сторонам, разбросанными вещами. Люди бросали все, потому что очень тяжелый путь, там были российские паспорта, деньги, рубли, детское питание, одежда, альбомы, книги. И я помню, как мальчик девяти лет вернулся за мной. Он попросил у мамы разрешения, они, кажется, из Мелитополя, и он вернулся за мной на этот путь, чтобы помочь мне нести кота. Я тогда готова была разрыдаться, — вспоминает Тия.

Здесь, в Харькове, волонтеры помогли девушке с работой и жильем. В ее комнате сине-желтый флаг, произведения украинских писателей, а на страницах книг по истории Украины пометки карандашом.

Тия пытается наверстать пробелы в образовании и поступить в университет. Ей повезло: говорит, что ходила в украиноязычный садик и до четвертого класса училась в украинской школе. Но почти все, кто сейчас растет в оккупации, уже не знают украинский, им сложно сдать НМТ и поступить в украинские вузы.

Да и начинать все с нуля без документов трудно — у Тии, например, есть только украинское свидетельство о рождении. Поэтому теперь должна пройти непростую процедуру и получить украинский паспорт.

— Моя семья настойчиво предлагала мне получить российский паспорт, я упиралась, как могла, и я досидела до момента, когда это нужно было делать. Но я понимала, если я сейчас выеду без украинского паспорта, но с паспортом России, то меня вообще не поймут. А с паспортом “ДНР” у меня есть еще шансы поговорить.

У меня был “паспорт ДНР”, потому что без него невозможно ни в больницу сходить, ни в вуз поступить. Его забрали на границе. И теперь если у тебя нет свидетелей, то процедура (получения украинского паспорта, — Ред.) очень сильно усложняется, — говорит девушка.

По ее словам, единственный шанс получить документы — через суд. Это огромная проблема молодых людей, которые выезжают из оккупации, добавляет Тия.

— Потому что тебе условно лет 23-25, ты 10 лет находился в другом политклимате, с другими людьми общался. И все люди, которые имели какие-то проукраинские взгляды, с которыми у тебя должно быть длительное знакомство, чтобы они подтвердили твою личность и валидные, желательно новые украинские документы, — они находятся на подконтрольных территориях.

И у тебя нет с ними связи, за 10 лет связи с подконтрольными территориями атрофируются, и их восстановить почти невозможно. И если ты их восстанавливаешь, то ты пытаешься людям доказать, что нет, чуваки, остановитесь, я не сепар, у меня все нормально, просто так случилось, что я не выехала, — отмечает Тия.

Но несмотря на все трудности, жизнь в свободной Украине стоит борьбы за нее, говорит Тия. И в дальнейшем девушка хочет стать общественной активисткой и помогать людям выезжать из оккупации.