Пытки током и водой: страшная правда из пыточных на деоккупированных территориях ляжет в основу судебного приговора
Полномасштабное вторжение Российской Федерации в Украину заставило нас столкнуться с невиданным до сих пор по масштабам явлением — ужасными зверствами агрессоров на оккупированных территориях.
После деоккупации украинских городов и сел обнаруживается и документируется все больше фактов жестокого обращения, среди которых избиение, изнасилование, содержание в нечеловеческих условиях и другие зверства, совершенные представителями государства-агрессора.
26 июня международное сообщество отмечает День поддержки жертв пыток, установленный Генеральной Ассамблеей ООН в 1997 году.
Пытки и другие виды издевательств — одно из самых тяжелых нарушений прав человека. И в национальном, и в международном праве запрет пыток абсолютен и не зависит от каких-либо сопутствующих обстоятельств.
А в ситуациях, когда такие действия совершены и связаны с вооруженным конфликтом, они составляют состав военного преступления.
По нормам принятой Конвенции ООН против пыток, установлена так называемая универсальная юрисдикция. Это означает, что виновные в применении пыток могут уголовно преследоваться властями любого государства, независимо от гражданства виновных и места совершения ими деяния.
Факты ICTV обратились к руководителю Департамента противодействия преступлениям в условиях вооруженного конфликта Офиса генпрокурора Юрию Белоусову с просьбой рассказать о работе по сбору доказательств и установлению всех причастных к пыткам и издевательствам над украинцами.
— Юрий Леонидович, вот скажите сразу, можно ли реально рассчитывать на то, что эти преступники получат по заслугам?
— Мы делаем все возможное, чтобы так произошло. Украина, пожалуй, единственная страна в мире, которая имеет опыт документирования военных преступлений непосредственно во время вооруженного конфликта. Не после него — через 5, 10 лет. А, как говорится, по горячим следам.
Украине помогает весь демократический мир: мы работаем с международным уголовным судом, работаем с более чем 20 странами, которые начали собственные расследования. Наши международные партнеры помогают нам экспертной поддержкой, современным оборудованием, а также важной для расследования информацией.
Это придает уверенности, что мы сможем собрать максимальный объем качественной информации для того, чтобы привлечь преступников к ответственности.
— Скажите, сколько всего пыточных обнаружили на деоккупированных территориях? И знаем ли мы, сколько их обустроено в оккупированных до сих пор украинских населенных пунктах?
— На сегодня мы можем сказать, что на деоккупированных территориях выявлено 55 мест незаконного содержания граждан. Плюс нам известно о 60 таких местах на тех территориях, которые сейчас находятся под оккупацией.
В общем считаем, что нами установлено более 110 мест содержания, к которым с полным правом можно применить слово пыточная.
— Сколько примерно людей прошло через пыточные? Есть ли возможность установить, сколько из них погибло, о судьбе скольких ничего не известно?
— Относительно цифр, на самом деле очень сложно сказать. Потому что точную цифру сможем узнать только после деоккупации всех территорий, когда получим к ним доступ.
К примеру, кто-то может считаться без вести пропавшим, а на самом деле его незаконно где-то удерживают. Однако уже сейчас установлено около 15 тыс. фактов незаконного лишения свободы украинцев.
Но я считаю, что эта цифра занижена, и на самом деле она значительно больше.
Мы зафиксировали также 2 тыс. умышленных убийств гражданского населения. И значительная часть этих людей перед смертью подвергалась пыткам.
— Говорят, что на всей оккупированной Украине оккупанты применяли одни и те же виды пыток: током, водой, зверским избиением. Можно ли говорить о каких-то российских методичках для организаторов пыточных?
— Когда россияне захватывают территорию, они сразу обустраивают места для постоянного содержания граждан. Вообще, организация пыточных — это такой паттерн, систематическая практика. Мы это видим и в Херсоне, и в Харьковской, и в Киевской, и в Запорожской областях. Распространенной эта практика остается и на оккупированных территориях Донецкой и Луганской областей, где обустройство незаконных мест содержания началось еще в 2014 году.
Я говорил, что мы знаем о 60 пыточных на территориях, которые сейчас оккупированы. Эти данные проверены, в подавляющем большинстве известно, кто руководит этими пыточными, где они расположены.
Все пыточные вместе — это отдельное производство, потому что заметна системная практика.
Есть информация, что деятельность пыточных координирует российское ФСБ. По нашим данным, в одну из пыточных, где держали наших людей, приезжали работники ФСБ и показывали, как “правильно”, по их мнению, применять пытки — делились опытом, так сказать.
Пыточная — это одна из форм их деятельности по подчинению населения на оккупированных территориях. Это часть фильтрационной системы, через которую они прогоняют проукраински настроенных граждан, активистов, пленных военных в том числе.
Там из измученных, сломленных людей часто выбивают признание в том, что они сотрудничают с ВСУ. Или просто жестоко, бесчеловечно наказывают за то, что те оказывают сопротивление.
Это 100% координируется и финансируется РФ.
— Наиболее известной стала Херсонская пыточная, которая располагалась в изоляторе временного содержания №1. Вы рассказывали о ней на Фактах ICTV. Но в прессе сообщалось, что в Херсоне разоблачено около 10 пыточных. Где они организовывались?
— На самом деле в Херсоне мы обнаружили 11 пыточных. Лично я был в четырех из них.
Изолятор, который и получил собственное название Херсонская пыточная, заметьте, был единственным приспособленным к содержанию людей, там хотя бы есть кровати, туалет, туда попадает дневной свет.
Но при этом в этом месте жестоко издевались над людьми.
Еще одну обустроили в так называемой военной комендатуре, которая размещалась в здании апелляционного суда. Другую — на базе промышленного предприятия. В нескольких подвалах.
Даже теперь, когда довольно теплая погода, там холодно. А что было осенью, зимой? При этом люди спали на бетонном полу, не имея возможности хоть как-то согреться.
Это само по себе уже является жестоким обращением, и длительное содержание в таких условиях можно квалифицировать как пытки. А если мы учтем, что там отсутствует дневной свет, питьевая вода…
Например, в одном из подвалов люди сливали воду из системы отопления, из батарей, потому что не имели другой воды для питья. Можем только представить, какое качество этой воды.
При этом пленники не имели возможности сходить в туалет. Потому что его просто не было, использовали разного рода пластиковые баклажки или ведра.
Без воды, без свежего воздуха, без возможности справить физиологические потребности. Одно только это, с точки зрения практики Европейского суда по правам человека, уже является пыткой.
А еще стоит учесть систематические допросы с использованием насилия, имитации казни, угрозы в отношении близких людей…
В совокупности это — худшие проявления пыток и жестокого обращения, с которыми мы не сталкивались в работе до начала полномасштабного вторжения.
— В соцсетях сообщались имена и домашние адреса, установленные неофициальными расследователями, тех российских военных, которые совершали страшные преступления, используют ли эти данные, конечно, после проверок, наши следственные органы?
— Вся информация, полученная из таких источников, безусловно обрабатывается, неважно, где мы ее получаем: в социальных сетях, в публикациях журналистов-расследователей как украинских, так и международных, или от таких организаций, как Bellingcat, например.
Единственное, что важно понимать, мы должны придерживаться стандартов верховенства права, ведь мы доказываем всему миру, что отличаемся от россиян. И прежде чем кого-то обвинить, должны собрать достаточно доказательств.
Для того, чтобы назвать человека преступником, недостаточно только российского паспорта.
Иногда, например, в СМИ или социальных сетях обнародованы данные лиц, которые действительно находились в определенное время на определенной территории, где совершались преступные действия. Но должны найти доказательства, что эти люди были их непосредственными участниками. И это довольно сложный процесс.
— Зачисляем ли мы к страшной статистике тех, над кем издевались в одиночку? Например, в том же Мощуне, Бородянке. Кто ведет эту статистику?
— Безусловно, мы все это засчитываем. Департамент противодействия преступлениям в условиях вооруженного конфликта — координирующий центр системы расследования международных преступлений. По всем видам военных преступлений каждое утро сводим полученные данные.
Не имеет значения, держат 10 человек под стражей в подвале или одного человека поймали на улице и применили к нему пытки. И то, и другое квалифицируется как нарушение правил и обычаев войны.
На сегодня по жестокому обращению с гражданским населением имеем 129 подозреваемых лиц, которые получили официальный статус. 108 обвинительных актов уже на рассмотрении наших судов, 32 человека осуждены именно за пытки и жестокое обращение.
Мы понимаем, что это лишь вершина айсберга, но очень основательно подходим к сбору доказательств, прилагаем максимум усилий, чтобы установить всех причастных к таким тяжким преступлениям.
Другой вопрос — сколько нужно времени.
Опыт показывает, что это долгий процесс. К примеру, нацистов уже в очень почтенном возрасте и до сих пор ловят по всему миру.
Уверяем, и российские преступники никогда не будут чувствовать себя в безопасности, где бы они ни прятались.
Правосудие умеет ждать.
Наша задача — не потерять ни одного доказательства, максимально их систематизировать, идентифицировать всех виновных, чтобы привлечь их к ответственности за совершенные преступления.
