Из еды – только чайная ложка меда в сутки: как выживали люди в Изюме во время оккупации

Не заходим в зеленку, идем сугубо обозначенными тропами, у кого есть маски – возьмите с собой, – полиция проводит инструктаж журналистов. Территория может быть заминирована, шаг в сторону за красную ленту может стать последним. Через несколько минут около сотни национальных и международных корреспондентов увидят последствия ужасающих преступлений россиян – массовое захоронение гражданских и военных в изюмском лесу.

Почти каждое тело перезахоронено уже во второй раз, потому что местные жители закапывали покойников прямо во дворах домов – из-за обстрелов и потому что оккупанты не разрешали людям передвигаться по Изюму, даже на кладбище.

Местная учительница Татьяна Савченко показывает место захоронения соседа:

– Во дворе хоронили практически всех, кто умер к тому времени. Вот здесь было место, сейчас дыньки растут, вот здесь был похоронен товарищ. Вот его окна. Затем его перезахоронили в лесу. Там все еще крест и гроб.

Мужчина был онкобольным, памперсов не достать, лекарств не было – оккупанты и мародеры ограбили все аптеки. Он, как и все изюмчане, жил без электричества, воды, в холодной квартире, под постоянными обстрелами, а, по данным СНБО, Изюм от ракет пострадал больше всех украинских городов.

За ним ухаживали две учительницы. В то утро он отказался от чая и ухи, которую на костре сварили соседи, только попросил горячую воду. И уже через час его нашли повешенным. Мужчина не выдержал бесчеловечных условий жизни, говорят учительницы.

– Подруга Натальи нашла парней (мы же его не похороним), за тысячу гривен принесли венок, гроб, крест, табличку – и здесь его похоронили. Почему здесь? Потому что все время мы были под бомбежкой. А когда приказали перезахоронить, то приехали парни, выкопали – крест и гроб оставили. И повезли в лес, – рассказывает женщина.

До оккупации в Изюме проживало 50 тыс. человек, в настоящее время осталось около 10 тыс. Такие данные приводит городской совет. За время оккупации погибли не менее тысячи мирных жителей.

Мы въезжаем в Изюм, у стелы с надписью названия города российский триколор. Об него вытирают ноги почти все, кто останавливается сфотографировать уничтоженную российскую технику – сожженный Солнцепек, затрофееный танк Т-80.

Едем по Изюму и от увиденного стынет кровь в жилах. Город разрушен на 80% – жилые дома, администрация, магазины, медучреждения, аптеки, уничтожена система отопления. Время от времени слышно, как люди передают друг другу, где выдают гуманитарную помощь. Нужно все – продукты питания, лекарства, одежда. Кто-то отворачивается от камеры, потому что страшно напуганы – вдруг вернутся оккупанты, говорят, жди смерти. Но большинство плачут, когда вспоминают, как встречали украинское войско.

– Я думала, может, это шутка? Так, было, громили, и вдруг наши, я не верю, думаю, может это как призрак или что-то такое! Понимаете? Я даже не могла поверить, что наши вошли! Я и сейчас не верю! – вспоминает Лариса Колесник, жительница Изюма.

Во время оккупации, говорят, изюмчане умирали не только от обстрелов, но и из-за пыток, холода и голода. Мы встречаем Риту Ткаченко на пешеходном мосту через реку Северский Донец – он единственный во время оккупации связывал две части города. У Риты трое детей, самой младшей Софийке было три месяца, когда Российская Федерация пришла в Изюм с “освобождением”. Девочку спасло материнское молоко, старшие дети по несколько дней, говорит, голодали.

– У нас Вероника, Никита и София. Софии сейчас 9 месяцев. Я тоже ничего не ела, понимала, что мне нужно ее кормить. Просто глоток воды за целый день и все, и мрак – больше ничего! Выживали медом, чайная ложка в день и все. Они сидели, сосали целый день. В течение какого времени? Где-то пять дней, – рассказала мама троих детей.

Возле многоэтажки жительница Изюма Наталья развела костер, готовит еду – в доме ни воды, ни электричества. И греет воду, чтобы покупать 8-летнего Дениса.

– Вчера мы выскребли последние 10 грн, которые были монетками. Начали их принимать. Тогда же не принимали! Дети напуганы, мы из подвала до апреля боялись выйти, мы готовим еду, а он стоит на лестнице, чтобы увидеть свет Божий, – рассказывает женщина.

По дороге видим магазин, обустроенный в полуподвальном помещении многоэтажки. Продукты завозили из оккупированного Купянска, рассказывает продавщица, которая отказалась называть свое имя:

– Гречка, вот тушенка Купянского мясокомбината, вот говядина тушеная. Свинина тушеная. Это то, что мы смогли завезти, потому что людям нужно что-то есть. Мы вообще думали закрыться, потому что боялись ехать на Купянск, обстреливалось все. Люди на колени становились и говорили: “Езжайте, везите нам еду!”.

Продавщица магазина сначала просит не снимать ее, а потом, когда начинает вспоминать пережитые ужасы, не может остановиться.

– Моя мама замерзла, она в своем доме замерзла, потому что ни света, ни газа, ни воды. Моя родная мама просто за месяц замерзла! И она не старая, ей 75 лет. Война началась 24 февраля, а она скончалась 22 марта. Я шестерых похоронила! Маму, племянника моего любимого – осколком убило. И четверо еще в том доме, – вспоминает она пережитое.

Рассказ продавщицы подхватывает Анатолий. Его, говорит, российские военные два дня пытали в подвале. Мужчина скрывался от обстрелов, его арестовали, когда вышел в туалет.

– Останавливается Урал с ОМОНом: “Что ты здесь делаешь?”. Я говорю, что в туалет иду. Нас двоих забрали, увезли на яму, в полицию. Избили, поломали ребра. К чему угодно могли придраться! Почему у тебя плоскогубцы сине-желтые? Какие купил, говорю. А что ты Украину поддерживаешь? Я говорю – я просто водитель! – рассказал житель Изюма.

Трупы лежали прямо посреди улицы, их оккупанты грузили на тачки и куда-то вывозили, рассказывают жители Изюма. А людей, похороненных во дворах, ближе к лету оккупационные власти приказали перезахоронить. Родственники выкапывали умерших сами, а если родных умершего в городе не осталось, это делали волонтеры.

После освобождения Изюма правоохранители разыскали массовое захоронение. В лесу на выезде из города сотни крестов, на некоторых есть таблички с именами. К примеру, есть погребение целой семьи – три поколения – мама, папа, две их дочери и старенькие родители. Люди погибли в марте от российского авиаудара по многоэтажке.

Подвал, где скрывались люди, стал братской могилой для 47 человек, и эта цифра может оказаться не окончательной. Возле этого дома мы встречаем Татьяну. Она жила в нем, а во время авиаудара ее дома не было, это и спасло, говорит, жизнь. От ее квартиры осталось три стены.

– Когда доставали тела, семь человек не идентифицировали – что значит песок и плиты рухнули. Там уже мало что походило на человеческое тело, – говорит Татьяна.

16 сентября утром оперативные группы приступили к эксгумации тел. Журналисты пытаются подойти поближе к красной ленте, за которой раскопаны несколько могил, однако почти сразу шарахаются – едкий трупный запах еще долго будет преследовать нас в машине при возвращении домой. Тела скрученные, изуродованные временем, следователи видят на них следы пыток. На первом же погибшем веревка и признаки пыток.

– Судмедэксперт при осмотре тела зафиксировал шнурок, который может свидетельствовать об асфиксии, или же его пытались задушить. Также на кистях рук и ногах переломы, что может свидетельствовать о пытках данного лица, – рассказывает первый заместитель руководителя Харьковской окружной прокуратуры Максим Климовец.

Людей хоронили прямо в мешках, на большинстве табличек номера: 245, 321 – так оккупанты обозначали жертв собственных преступлений. Предварительно захоронений мирных граждан 445, сообщил прокурор Харьковской области Александр Фильчаков.

А рядом братская могила, где закопаны 17 военнослужащих ВСУ. Как они погибли, установят эксперты, говорит прокурор. На вечер 17 сентября эксгумировали тела 59 человек, после экспертизы всех достойно перезахоронят, заверил председатель ОВА Олег Синегубов и назвал преступления Кремля геноцидом украинского народа.

– Эксперты Нацполиции в Харьковской области эксгумировали на сегодня 59 тел в Изюме. Тела 16 гражданских мужчин и 26 женщин доставят на дальнейшую экспертизу. 17 – военнослужащих. Как отмечают специалисты, у большинства имеются следы насильственной смерти. Работы продолжаются. Массовые захоронения в Изюме насчитывают более 450 могил. Это трагическое и ужасное последствие полугодовой оккупации. Мир должен видеть преступления россиян, чтобы все виновные понесли наказание! – подчеркнул он.

Число жертв российских преступлений в Изюме может превзойти Бучу, заявили в Минреинтеграции. В освобожденных населенных пунктах правоохранители обнаруживают пыточные, только в Изюме их было шесть, заявил начальник Нацполиции Игорь Клименко.

Я возвращаюсь домой, ближе к Харькову появляется связь, начинают приходить десятки СМС. Одна из них от подруги: “Давай встретимся, выпьем кофе”. И вспоминаю, как учительница Наталья плакала и спрашивала: “Скажите, а правда, что в Харькове можно пойти в супермаркет и все, что хочешь, купить?”. И сама начинаю плакать.