Лучше мобилизоваться сейчас, пока не поздно: командир 92 ОШБр о летнем наступлении, роботах и ​​СОЧ

О летней наступательной кампании врага, грозит ли Харькову оккупация, почему мобилизованные идут в СОЧ, первые бои рекрутов 18-24 лет и о применении роботов на передовой рассказал в интервью Фактам ICTV командир 92 отдельной штурмовой бригады имени кошевого атамана Ивана Сирко Виталий Нащубский.

Его войско на фронте с 2014-го, сейчас защищает государство на нескольких направлениях и является одним из самых боеспособных, а сам Нащубский прошел путь от командира взвода до командира бригады.

О боевом пути в армии: от лейтенанта до командира

— Виталий, вы командуете 92 отдельной штурмовой бригадой имени Сирко с августа 2024 года, как Вы стали командиром 92-й бригады и что предшествовало этому?

— На войне с самого начала — еще с 2014 года. Моя служба началась до 2014 года. В 2013 году пришел молодым лейтенантом, выпускником Академии Сухопутных войск — сейчас это Национальная Академия Сухопутных войск. Затем путь как у всех командиров: командир взода, командир роты, заместитель командира батальона, командир батальона. Был заместителем командира 58 отдельной мотопехотной бригады. Там уже был начальником штаба этой бригады. И потом был назначен командиром 92 отдельной штурмовой бригады. Это было в августе прошлого года.

— На каких направлениях воевали?

— Луганское: это было Счастье, Трехизбенка, Станица Луганская. Затем были Авдеевка, Марьинка, Красногоровка, Екатериновка, Попаснянское направление. И потом уже во время полномасштабного вторжения противника — Харьковское направление. И опять же Луганщина — Сватово, Кременная.

— Вы родом с Хмельницкой области, а пришлось защищать восток.

— Так сложилось. Нет разницы, откуда ты родом. Война — она общая для нас всех, для всех граждан Украины. Если мы не будем останавливать сейчас на этом направлении противника, соответственно он может прийти и в Хмельницкую область.

Как изменился враг с 2022 года

— Как изменился враг за эти годы, есть ли разница между теми, кто попадал в плен в 2022 году и сейчас?

— Разница, конечно, есть. Она колоссальная: если 2022 год — это были полностью их военнослужащие по контракту, частично попадались срочники, то сейчас это военнослужащие по контракту, которых они берут деньгами. Им выплачивается, если перевести в долларовый эквивалент, около 20-25 тыс. долларов, чтобы они подписали контракт на год. И это очень много для их населения, потому что они имеют ипотеки, кредиты, задолженности, плюс судимы. Наверное, девять из десяти те, кто ранее привлекались к уголовной ответственности.

В 2022 году было больше молодого контингента. Сейчас это контингент такой уже постарше, 50+ даже брали в плен. Молодых 18-летних очень давно не встречали, насколько мне известно, молодых они в большинстве привлекают на такие специальности, как операторы БПЛА, возможно в подразделения разведки, спецназовцами они берут младших.

— Но легче нам не стало. Почему?

— Потому что идет очень мощное развитие дронов. Если у нас было преимущество или паритет в дронах, мы видели в 2023 году был переломный период, когда противник был остановлен на всех участках, мы проводили очень много контрнаступательных действий, мы восстанавливали утраченное положение, наступали. Противник перехватил потом наши навыки, наше умение, нашу хитрость и воюет с нами сейчас нашими методами и нашими средствами, то есть похожими.

У них же не было дронов, первые, кто применил FPV-дроны на поле боя, это же были Вооруженные силы Украины, Силы обороны в целом. И мы уничтожали эффективно личный состав, технику врага и укрытия. Соответственно, дроновая компонента у нас была преобладающая. В настоящее время, я сказал бы один к одному. И средства РЭБ не всегда справляются с этим.

— Это дроны на оптоволокне?

— Да сейчас появились дроны на оптоволокне, которые управляются через провод, он очень тоненький, но через него передается сигнал управления. Соответственно, его средства РЭБ не могут подавить, его нужно только уничтожать — стрелковым оружием и так далее, много есть методов, все раскрывать не буду.

— Как мы можем противодействовать? Это достаточно серьезная проблема для наших войск.

— Те дроны, которые на радиоуправлении, с теми проблем нет, мы их обнаруживаем, подавляем средствами РЭБ, или перехватываем их сигналы, соответственно, знаем, где они есть и уничтожаем. А проблема сейчас для всех — это дроны на оптоволокне, которые залетают далеко. Были случаи, когда они залетали на 25 плюс километров и пытались перебить нам логистику.

Но проведены определенные мероприятия, и сейчас такого уже мы не наблюдаем. Мы их раньше обнаруживаем, раньше уничтожаем, чем они летят на дальние рубежи, за тактическую глубину даже.

— Чем мы их уничтожаем, если можно об этом говорить?

— Есть много методов. Пока не буду их распространять.

— В других бригадах пишут, что уже что-то придумали против оптоволокна.

— Да. Мы это уже применяем, но еще развиваем это направление. Это несколько вариаций, не только как в видео из интернета, где помповым ружьем наши парни уничтожают эти дроны. Есть еще другие методы.

— Дроны-камикадзе? Есть ли у нас здесь развитие?

— Развитие есть всегда. Но пока мы не можем об этом говорить.

О создании подразделений наземных роботизированных комплексов

— Сейчас во многих бригадах создаются подразделения наземных роботизированных комплексов.

— Я думаю, что в недалеком будущем это будет. Будут отдельные подразделения батальонного уровня, возможно и больше. Сейчас есть уже в подразделениях, и у меня непосредственно в бригаде тоже есть подразделение наземных роботизированных комплексов. Не буду говорить о его масштабах, но оно достаточно мощное. В настоящее время они уже применяют эти дроны для логистического обеспечения. Например, командир подразделения утром или вечером докладывает мне, сколько они перевезли логистики за определенный период времени или выполнили ту или иную задачу.

Например, за сегодняшнюю ночь они перевезли более 700 кг — это самого логистического обеспечения: боеприпасы, провизия, вода, генераторы, бензин, то, что нужно для подразделений. Мы не берем сейчас саму линию боевого соприкосновения. С линии боевого соприкосновения мы проводили операции по эвакуации раненых.

Не скажу, что это масштабно, но мы над этим работаем. Это развитие идет постоянно. Сейчас логистические миссии закрываем полностью, то есть до подразделения боевого обеспечения, там где стоят расчеты минометов, БпЛА, автоматических гранатометов, это полностью обеспечивается сейчас уже наземными работами.

— А так вам пришлось бы отправлять туда человека.

— Да, учтите, сколько нужно было бы сделать маршрутов туда и обратно, чтобы перенести 700 кг на три позиции. Человек мог бы взять экипировку и плюс 20-30 кг, не более, упаковать это в рюкзак и перенести. Строительные материалы также перевозят роботы, уже есть видеоролик в средствах массовой информации, когда роботы перевозят бревна, чтобы пехота могла оборудовать позиции.

Так же наземные роботизированные комплексы как вспомогательные для подразделений, находящихся в обороне, или подразделений боевого обеспечения, или для подразделений штурмовых. То есть этот НРК может ехать позади штурмовой группы и везти те же самые боеприпасы, провизию, чтобы они на себе не несли. Может скрыто перемещаться.

— Это экономит силы и сохраняет жизни, да? А где сейчас воюет 92 бригада? У вас обычно достаточно опасные направления.

— Бригада с нестандартными задачами, это и в названии есть — 92 отдельная штурмовая бригада. Есть разные задачи и оборонительного характера, и наступательного на разных направлениях. Бригада сейчас выполняет задачи на Харьковском, Луганском, Донецком направлениях.

Грозит ли Харькову окружение

— Но больше всего вас на Харьковщине? Грозит ли Харькову окружение, полуокружение?

— На сегодняшний день по факту не угрожает ничего. Противник, да, имеет группировку войск, которая находится в позиционной обороне, как и мы. Иногда пытается проводить локальные штурмовые действия. Недавно — месяц назад, 15 мая, пытался проводить масштабные наступательные действия. Было применено около 40 единиц бронетехники. Они были своевременно обнаружены и уничтожены еще до того, как пересекли государственную границу. Задача перед ними стоит сформировать так называемую буферную зону 10-15 километровую на разных участках направления, не только там, где стоит 92 бригада, поэтому локальные штурмовые действия они проводят. Обстрелы ежедневно, удары дронами, потери техники, вооружения также есть ежедневно, к сожалению. Также есть, к сожалению, потери среди личного состава. Противник не спит, он не в спящем режиме. Он постоянно активен.

— Липцовское направление на Харьковщине, вы давно там находитесь, чем оно важно для обороны Харькова?

— Это ворота в Харьков. То есть это застройка, город разрастался на север. Вы можете выехать из Харькова, ехать в направлении Липцов и даже не увидите, если не обратите внимание на дорожные знаки, что вы проехали из одного села в другое. И все знают, что в урбанизированной местности, а именно в населенных пунктах, воевать очень трудно. Это застройка. Там каждый дом — это может быть потенциальное укрытие, каждый погреб, каждый колодец, бассейн — потенциальные укрытия.

Сейчас противник находится больше в полевой местности: посадки, леса, балки, овраги, и его там проще сдерживать. Мы открытых участков имеем больше, чем закрытых. А в населенном пункте нужно будет очень много дронов для наблюдения, много пехоты для того, чтобы сделать кучность для ведения нормальной обороны. Соответственно, больше надо будет средств. Поэтому мы сдерживаем противника в полях и не даем ему зайти в Липцы. Потому что потом будет очень большая проблема — до Харькова 20-25 км, вроде большая дистанция, но когда в населенных пунктах, это совсем близко.

— Они на мотоциклах пытаются пробиваться?

— Да, есть применение мотоциклов, как и на всех направлениях. Они взяли эту тактику из африканских стран, где оно применяется, потому что не имеют средств бронетехники, и они применяют мотоциклы, квадроциклы, багги. Очень много. Есть даже автомобили типа ВАЗов, переоборудованных под багги, просто срезаны крыши, и они на них перемещаются. Выявляем и уничтожаем.

— Тактику они свою меняют или нет?

— Тактика изменилась, как минимум, это применение мототехники. Раньше это были бронетанковые наступательные действия, если опять же про 2022-2023 годы. А 2024-й — это уже было применение первых мотоциклов на некоторых направлениях. Мы находим и уничтожаем.

Также наращиваются установки невзрывных инженерных заграждений. Тактика изменилась однозначно. Раньше это было как-то массированно, на нескольких направлениях с применением большого количества бронетехники, а сейчас это может быть не атакованный участок, который был в относительно спящем режиме месяц, второй, где были обстрелы и противник себя не проявлял. И в одно утро группа на мотоциклах может посреди поля просто ехать в межпозиционное пространство, заходить во фланг и тыл к нашим подразделениям на линии боевого соприкосновения. Потом еще группы, которые к ним доезжают на таких же мотоциклах или багги и непосредственно штурмуют эту позицию.

А Купянск — враг в двух-трех километрах от города, да?

— Точно сказать не могу, задачи непосредственно в Купянске не выполняем, но могу сказать следующее: противнику важен Купянск, потому что это плацдарм и на нашем правом берегу реки Оскол, и, соответственно, где можно будет спрятать большое количество личного состава. Опять же, это населенный пункт. Такая же история, как с Липцами — он может зайти в населенный пункт, и это будет очень большая проблема. Да, они хотят туда попасть, Силы обороны сдерживают противника, уничтожают его переправы. Сейчас нет, как возможно все думают, что переправа — это полноценный мост, который установили военные и через него техника переправляется. Все переправы, которые они сейчас наводят, это натянутый канат через реку, надувная лодка, и они пытаются там по одному, по два на нем переправляться. Опять же обнаруживаются, уничтожаются, но есть у них успешные моменты, когда они все же переправляются. И уже на нашей стороне приходится их так же уничтожать.

— Гражданские в Купянске очень страдают от КАБов. Как им можно противодействовать?

— Есть определенные средства, которые противодействуют КАБам, но, к сожалению, они не на 100% еще эффективны, и КАБы прилетают. Когда противник их много применяет, то не всегда получается их отводить от населенных пунктов, чтобы они падали в полях. КАБы являются большой проблемой для нас на всех направлениях фронта.

— Есть мнение, что именно из-за КАБов не эффективны фортификации, которые строят, потому что там находится большое количество военных, которое можно поразить одним ударом? Есть ли смысл в фортификациях?

— Смысл в подготовленных позициях есть всегда, потому что это как минимум те позиции, где командир части или бригады будет применять свой резерв, если там участок будет прорван на том или ином направлении, чтобы было куда завести свой резерв на подготовленные позиции, а не просто в чистое поле. Поэтому смысл есть. Сказать, что есть смысл строить вот такие огромные взводные опорные пункты, которые строились раньше, наверное, таких больших не нужно. Нужно гораздо меньшие и на господствующих высотах.

О мобилизации, мотивации и СОЧ

— Мы с вами говорили о том, как изменилась общая характеристика врага, а как изменилась общая характеристика наших военных: 2022 год и сейчас? Мобилизованные, которых доставляют из ТЦК — как они воюют? Действительно ли меньше мотивации у этих военнослужащих?

— Я с уверенностью скажу, что да, у нас изменилась мотивация, наверное, всего населения Украины. Мы увидели демотивацию, начиная с 2023 года. Если в 2022 году у нас были очереди в ТЦК, все хотели идти воевать, защищать свое государство, то сейчас мы этого не видим вообще. Ну и не знаю, на что надеется наше население, я скажу за мужскую сторону. Если ты не будешь воевать, защищать свое государство, ты будешь воевать, кормить и защищать другое государство.

— На оккупированных территориях не осталось мужчин, там заставляют воевать за Россию.

— Если Россия захватит территории, я на 99,9% уверен, что мужчин заставят воевать, и там уже не будет такой истории, как у нас — СОЧ и тому подобное. Там будут жесткие методы. Мы же видим, как Россия относится к своим военнослужащим. Поэтому лучше защищать свою страну, свое государство и вступать сейчас, пока не поздно. Те территории, которые были оккупированы до 2022 года, они воюют полноценно. Мы брали их в плен, и они прямо говорят, что их просто бусифицировали еще в 2022-м году.

— А почему наши военнослужащие идут в СОЧ? Они боятся погибнуть, не готовы менять образ жизни или почему?

— Вот честно, я не знаю почему так. У каждого, наверное, какие-то свои тараканы в голове. Например, военнослужащий приходит в нашу воинскую часть, он не сразу идет воевать. У него полноценных почти три месяца подготовки: 45 дней базовая общевойсковая подготовка, профессиональная — если гранатометчик, пулеметчик, разные должности бывают, проводится предварительный отбор, перед тем, как его назначить на ту или иную должность. У водителей есть профессиональная подготовка в учебных центрах, от двух недель до 45 дней, вместе это уже три месяца. Когда он возвращается из учебного центра, имеет еще 15 дней адаптации в подразделении без применения на боевых. За такой срок, я думаю, уже можно было бы и научиться элементарному стрелковому делу. Ну, и мы ему обучаем. Есть те люди, которые в учебном центре идут в СОЧ. Почему? Непонятно. До учебного центра идут в СОЧ также. Почему? Непонятно.

— А если он из СОЧ вернулся обратно в армию, Вы доверяете ему? Вы можете доверить ему важное задание?

— Здесь мы пытаемся разбираться непосредственно в причине, почему так произошло. У кого-то есть проблемы дома? Есть жена, которая в телефон кричит: “Я подаю на развод, потому что у нас здесь семья, двое детей, а ты там воюешь. Я тебя дома не вижу”. Это играет психологически на любого мужчину. Возможно, другие проблемы дома. И он побоялся сказать своему командиру, что у меня есть проблема, мне нужно несколько дней для того, чтобы решить. Самостоятельно принял решение и поехал домой. Соответственно, мы должны на это сразу реагировать.

О наборе добровольцев по Контракту 18-24

— А есть ли такие проблемы с рекрутами по Контракту 18-24?

— Глобальных проблем не было, но есть несколько ребят, которые пришли, думали, что они смогут, они приходят и снимают розовые очки. Они думали, что здесь их на руках будут носить. Все, кто к нам прибыли, сразу входят в статус солдата. То есть нет никаких поблажек. Я не скажу, что есть какие-то переборы с дисциплиной, у всех права равны. Однозначно равны. У всех есть задача, они проходят курс базовой общей военной подготовки. У нас есть до БОВП “нулевой день”, когда их проверяют на стрессоустойчивость. Есть два парня, у которых есть острая реакция на стресс: один упал в ступор, у него там давление поднялось, сознание терял, он даже на БОВП еще не был. Сейчас проходит лечение.

Есть еще один случай, также там острая реакция на стресс, у него начались панические атаки, потому что были взрывы, стрельба рядом с ним. Человек только пришел из гражданской жизни, его надо сразу проверить на стрессоустойчивость.

— А из него еще что-то получится?

— Вернется с лечения, будет зачислен в другую группу, и увидим, как оно пройдет. Он опять же будет проходить этот “нулевой день”, а потом начинать занятия. Это такой порядок, согласно программе курса базовой военной подготовки.

— А СОЧ есть среди этой молодежи?

— Есть несколько, да. Разные причины, опять же. Есть когда девушка сказала, что ее бросил, потому что пошел в армию. Есть у кого-то семейные проблемы. Сказать, что сбежали из-за предвзятого отношения — такого не было. Здесь можно поговорить со всеми ребятами, с побратимами, и они рассказывают, что вот он несколько дней был замкнут в себе, общался с семьей по телефону и была какая-то ссора. У них есть отведенный определенный период времени, когда они общаются по телефону, ведь находятся они вообще без телефонов. Мы стараемся сразу фильтровать, контролировать, но уже по факту, когда такое происходит, то проводится служебное расследование.

— Но по сравнению с мобилизованными — это вообще небольшая цифра, да?

— Да, потому что здесь ребята добровольно, сами подписывают контракт.

— А как те парни 18-24, которые уже побывали в боевых действиях?

— Достаточно хорошо себя показали во время введения боевых действий. Есть те, которые несколько раз проходили, участвовали в штурмовых действиях и достаточно успешно.

— На каких направлениях воюют?

— По-разному. Все рекруты 18-24 выбирают сами себе подразделение. С первого батальона до крайнего подразделения, в котором они имеют право проходить службу. Есть определенный перечень согласно постановлению Кабинета министров Украины, в котором указано, какие должности они имеют право занимать. И эти должности они выбирают. Поэтому они на разных направлениях.

— Идут ли они на задание целой группой молодых рекрутов, или их присоединяют к каким-то опытным военнослужащим?

— Они самостоятельно не выполняют задания, их присоединяют к тем, кто уже имеет боевой опыт.

— А что говорят рекруты, которые уже побывали в боевых действиях, хватило ли им обучения, подготовки?

— По разговору с командирами батальонов, они довольны, они подготовлены, дисциплинированы. Когда вернулись — сами провели анализ проведенных действий своей группой и обратились к командиру роты, командиру батальона: “Мы сегодня еще отдохнем, а потом нам нужно выехать на полигон, мы знаем свои ошибки, мы хотим их исправить”. И это мы им обеспечиваем.

— Какие преимущества Вы видите в этом молодом возрасте?

— Это молодые мотивированные ребята, судя даже по себе, я тоже был 21-летним лейтенантом в 2014 году, который пришел еще с романтикой в глазах. В 2013-м я пришел непосредственно в бригаду, а в 2014 началась война. Соответственно, мотивация у них мне нравится, мотивация и желание целостности нашей страны в целом. Они не видят себя под оккупацией, они не видят себя в неволе какими-то рабами, под московской ордой. Они видят себя свободными людьми. И это очень мотивирует и других. Они на них смотрят и тоже подтягиваются к ним.

— А физическая выносливость?

— Сначала, когда они пришли, так себе было. Потом за 45 дней БОВП стало намного лучше. У них каждый день физическая подготовка и физическая нагрузка. Первые две недели им было очень трудно, я знаю точно, потому что я с ними общаюсь постоянно. Вы видели ребят после вторых суток контрольных занятий, они уже уставшие, завтра они будут еще более уставшие, но они на позитиве.

— А чему их учат? Они же, наверное, и стрелять не умели?

— Да, базовые учения: тактико-технические характеристики оружия и вооружения, медицинская подготовка, огневая подготовка, та самая стрельба, инженерная подготовка — это база. Все. Во время базовой военной подготовки есть программа, которой мы строго придерживаемся.

— А девушек нет у вас?

— Нет. Только парни.

— И они будут штурмовиками?

— Ну как, есть гранатометчик штурмового отделения, есть пулеметчик штурмового отделения. Есть стрелок-снайпер в разведывательных подразделениях. То есть разные направления, которые себе выбирают. Есть такие ребята, которые сначала выбрали должность, например, стрелка-снайпера, потом говорит: “Нет, я увидел этот крутой пулемет, я хочу быть пулеметчиком”.

— Некоторые говорят, что они даже маме не говорили, что идут сюда, а когда мамы наконец узнают, были ли случаи жалоб?

— У меня лично нет. У нас есть отделение гражданско-военного сотрудничества, есть номера телефонов горячих линий, но еще не было ни одного случая, чтобы кто-то кого-то где-то искал. Да, есть ребята, которые подписывают контракты и об этом родителям не говорят, потому что там каждый отец, каждая мама переживает за своего ребенка, и по закону сейчас мобилизация после 25 лет. Соответственно, они были против того, чтобы эти парни шли. Но ребята мотивированы, повторюсь, они сами хотели и хотят. Они сами шли в рекрутинговые центры, или звонили нам на наши телефоны, обращались в социальных сетях — рекламы много по территории Украины. Даже из Закарпатья к нам приехали двое ребят, два одноклассника, им по 22 года. Они хотели воевать еще раньше, но их не пускали родители. Есть львовяне, из Одессы, ребята со всей Украины.

— А миллион сыграл роль?

— Я бы не сказал. По процедуре после подписания контракта в течение пяти дней мы должны выплатить первые 200 тыс. грн. Вот, наверное, когда мы им выплачивали эти 200 тыс. грн, у кого-то детская мечта была что-то купить, кто-то эти 200 тыс. грн переправил все 100% своим родителям, потому что надо было определенные домашние проблемы позакрывать. Есть ребята, с которыми общался, говорит: “Я хочу отложить, накопить, хочу купить себе квартиру”. Кто-то машину хочет купить после окончания контракта или во время контракта. У каждого свои планы, свои цели. Когда получали первые средства, они такие: “О, точно, нас не обманули, действительно пришло”. После полного цикла обучения, когда они уже идут выполнять первые боевые задачи, им доплачиваются еще 300 тыс грн. И они все получили своевременно, никаких задержек не было.

О летней наступательной кампании врага

— Относительно так называемой летней кампании врага, которая началась весной, продолжается ли она или остановилась, понимаем ли мы планы врага и может ли он продвинуться на Харьковщине?

— Она продолжается и будет еще продолжаться — лето в самом разгаре. Почему все называют ее летней кампанией? Потому что когда осень-зима, есть сложные погодные условия — мокрая почва, дожди, заморозки, морозы — сложнее выполнять задачи. Сейчас погода более там благоприятная, появились листья на деревьях, есть больше укрытий на поле боя. Это было ожидаемо, и все это понимали, потому что проще выполнять задачи, когда сухо, не дождь и не холодно. Поэтому будет продолжаться, пока не сотрутся все их резервы, которые они подготовили за зиму, пока не будет уничтожен мобилизованный личный состав, вооружение, военная техника. Это первое, что может их остановить.

Второе — это уже погодные условия, которые могут наступить аж, наверное, осенью. Поэтому сказать конкретно, когда эта компания их завершится, никто, наверное, не может. Мы понимаем планы врага, где он будет, где хочет продвинуться. Планы не меняются. План максимум – захват всей территории Украины.